Я посмотрела на Моргана, и он кивнул.
— Рольфус сказал правду. Уже скоро придет его время отправляться на охоту в леса вечности. Тем непонятнее мне его поступок.
— Ты не знаешь, что такое подлинный страх, лерр. Тебе никогда не приходилось бояться, что совершенная тобой однажды подлость выплывет наружу. А мне хотелось провести последние дни среди людей, которые относятся ко мне с уважением, а не плюют мне в спину и переходят на другую сторону улицы при моем приближении. Мне невыносима сама мысль о позоре. И тем не менее, я даже рад, что вы меня поймали. Не дали загубить ещё одну жизнь, пусть даже и еле теплящуюся в немощном теле.
— Так это вы подожгли дом моего деда? — я все еще не могла поверить собственным ушам.
— Я бы попросил у тебя прощения, лерри, да только вот такое не прощается.
— Но вы ведь любили ее! Диану! Как вы могли?
Лицо старика преобразилось. Морщины на мгновение разгладились, глаза вспыхнули молодым огнем.
— Любил ли я Диану? О да, любил. И одновременно ненавидел с силой, что ничуть не уступала силе моей любви.
— Но за что?
Рольфус сгорбился и вновь стал выглядеть древним старцем.
— Меня для нее не существовало, понимаете? Ходили слухи о том, что она была ведьмой. Не знаю, так это или нет, но ее отец точно якшался с темными силами. Иначе как ему удалось отыскать в Рравелине тех, кто питал неприязнь к его дочери и зятю? Я знаю, что он пытался подкупить белых волков, но ушел от них несолоно хлебавши. Знаю, что здесь, в Деррне, ему удалось заморочить голову этой дурочке няне, кузине Даны. Но полностью положиться на глупую бабу он не пожелал и отыскал меня. Возможно, что и влюбленному безумцу Грею он тоже предлагал свою дочь в обмен на смерть Никласа — чего не знаю, того не знаю. Но Грей, если лоррн и сунулся к нему с разговорами, устоял. А я нет.
«Грей ничего не говорил о беседе с моим прадедом, — припомнила я. — Только о золотом самородке, что тот показывал Маку». Впрочем, Грей ведь мог и умолчать о некоторых деталях.
— Я решил предупредить Диану, — продолжал между тем Рольфус. — Приехал в Деррн накануне праздника Полнолуния, подстерег ее на улице, заговорил. А она меня не узнала. Потом подошел к ней ещё раз, на празднике, дождавшись, когда Никлас отлучится судить бои. Но она так и не припомнила нашу первую встречу. Я для нее был незнакомцем, впервые увиденным накануне.
— Но разве это повод для убийства? — возмутился Рик. — Не ожидал от тебя, Рольфус.
— Я и сам не думал, что способен на такое, — горько произнес старик. — Вот только во мне поднялась волна душной черной злобы. Оказывается, женщина, которую я обожал, отнеслась ко мне как к пыли под своими ногами. Она не вспомнила моего имени, даже когда я назвал его.
— И ты отомстил, — утвердительно сказал Морган. — С размахом. Уничтожил не только якобы унизившую тебя женщину, но и ее супруга, и его родственников, и слуг. И что, принесла тебе месть удовлетворение?
— Страх она мне принесла, — вскинулся Рольфус. — Страх и муки раскаяния. Когда твой отец купил эти земли, я переехал в Деррн, поселился здесь, чтобы слушать, что говорят о кончине семьи лерра. К моему облегчению, дело признали несчастным случаем. Но я все равно ожидал, что однажды кто-нибудь сможет докопаться до правды. Потому и не уезжал отсюда.
— И твои ожидания оправдались. Появилась Кира.
— Да, появилась новая лерри и начала расспрашивать о Диане и Никласе. Сказала, что она их внучка. Тебя удочерил их сын? Ты — родственница Дианы, да? Слишком похожа на нее.
— Я — ее внучка.
— У нее был еще один ребенок?
Похоже, у Ρольфуса таки начались старческие проблемы с памятью.
— Я ведь говорила вам, что мой отец — сын Никласа и Дианы.
— Приемный? — гнул свое Рольфус.
Я ощутила неуместное в такой момент раздражение.
— Нет, родной.
— Невозможно, — отрезал старик. — Мальчик был оборотнем, я точно знаю.
Рик и Морган переглянулись, а Джейк ухмыльнулся: несомненно, Мелинда уже успела рассказать ему о некоторых особенностях нашей семьи.
— Тем не менее, Кира — родная дочь Демьена, — сообщил Морган.
Рольфус прикрыл глаза.
— Демьен, да. Именно так его звали. Мальчика. Дед очень хотел заполучить его.
— Вы ведь говорили, что сами хотели его усыновить, — напомнила я. — Лгали?
— Нет, не лгал. Если бы лоррн передумал, я бы оставил ребенка себе. Хоть так загладил бы свою вину.
Я никак не могла поверить его словам. Загладить свою вину, усыновив осиротевшего из-за его преступления мальчика?
— Но дед увез его, — продолжал свой рассказ Рольфус. — Его и эту дуру, няньку. Тина — вот как ее звали. Возомнила, будто сумеет окрутить знатного лоррна. Смешно. Хотя мне порой кажется, что он умел заглядывать в души и поднимать с их дна то потаенное, постыдное, черное, что принято скрывать от посторонних глаз. Во мне пробудил ревность и гордыню, в Маке — алчность, в Тине — высокомерие и тщеславие.