— Но его нашли.
— Да, его нашли. Я не знал, о чем он вам рассказывал: Рик упомянул только о том, что Одноглазый еще жив.
— И вы испугались. Но чего? Никто ни разу не упомянул о вашей причастности к делу. Даже вашего имени не назвал. И почему все-таки Дана? Ни Рейвен, ни Винья, ни Лира, а именно бывшая горничная?
— Я ведь уже сказал, что Рейвен как раз уезжал со своим дружком. Девочек на праздник не пустили. А вот в том, что Дана продолжит молчать, я стал сомневаться. Вы ведь не успокоились: ты, лерри, и твоя сестра. Продолжали вынюхивать и выспрашивать. Пошли зачем-то к сынку бывшего мэра, а потом второй раз навестили Дану. И я испугался, что она вспомнит. И проболтается.
— Что она могла вспомнить, Ρольфус?
— Что я приехал в Деррн не после смерти Дианы, как сообщил вам. Я прибыл как раз перед праздником. Хотел предупредить ее, да. Тина уже получила сонное зелье, но ее сообщник, твой, лерри, прадед, опасался, что дом она поджечь не сможет. Дура, что уж здесь скажешь. Наивно полагала, что сможет одурманить обитателей дома и удрать с малышом. Пока, мол, ее хватятся, пока сообразят, в какой стороне искать, она успеет уехать так далеко, что ее не достанут. А он, отец Дианы, хитрее был. Понимал, что лерр своего сына и на краю света найдет. И горло за него перегрызет. Следовательно, нельзя его в живых оставлять. О дочери этот важный лоррн и не думал. Предложил мне забрать ее себе.
— И вы приехали предупредить Диану, а она вас не узнала.
— Правильно запомнила, лерри. Разыскал ее. Она оказалась не лучше своего отца. Для того тоже все мы были грязью, налипшей на его сапоги. Вот и Диана уродилась в него. Ее приветливость, ее милая улыбка, ее обаяние — все, все оказалось обманом. А Дана могла заметить, как я разговариваю с ее хозяйкой.
Мне стало противно.
— Морган, уведи меня, — попросила я. — Не хочу больше этого слушать.
— Я не хотел убивать Дану! — внезапно выкрикнул Рольфус. — Это ты во всем виновата. Приехала, сунула свой нос куда не просили. Всколыхнула омут. Я просто испугался! Это все страх — он превратил меня в обезумевшее животное!
— Я всегда считал тебя тигром, Рольфус, — с презрением проговорил Морган. — Но теперь вижу, что ты — самая обыкновенная крыса.
Обнял меня за плечи и вывел в коридор.
ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ
Уже оказавшись вновь в спальне, я все-таки не сдержалась и расплакалась.
— Как страшно, — горько повторяла, всхлипывая. — Мне он показался таким милым стариком, этот Ρольфус. Неужели это все из-за любви?
— Если он кого и любил, то только самого себя, — сердито ответил Морган. — И убил Диану и ее мужа именно из-за уязвленного самолюбия. Как это так — его не просто отвергли, о нет. Отказ он бы пережил. Но Диана посмела не хранить его светлый образ в своей памяти. Такое унижение Ρольфус спустить с рук якобы любимой женщине не смог.
— И что теперь с ним будет?
— Суд. Впрочем, полагаю, что до него старик попросту не дотянет. Он сказал правду: ему действительно осталось недолго.
— Ему так хотелось умереть, окруженному всеобщим уважением, что он едва не лишил жизни бедную Дану. Такие жертвы — и все из-за какой-то ерунды. Нет, я никогда его не пойму.
Морган помог мне снять платье, уложил в постель и стал медленно стягивать чулки, скользя ласково ладонями по моим бедрам, коленям, лодыжкам.
— Зато эту историю можно считать законченной. Осталось только разобраться с родственниками Джастина.
— И сообщить Перле, что ее молодой любовник больше к ней не вернется.
— Сам пусть сообщает, — хмуро буркнул Морган. — Пусть придумывает что угодно. Дела клана, болезнь родителя, да любую причину. Только чтобы не выдал настоящую. А я прослежу, чтобы все прошло, как нужно.
Чулки уже валялись на полу у кровати, а ласковые поглаживания не прекращались. Я потянулась.
— Отвлекаешь меня?
— А есть шанс? — склонившись ко мне, шепотом спросил Морган.
— У тебя — всегда.
Он слегка прихватил зубами мочку уха, заставив меня охнуть. Прижался к шее губами, спустился к ключицам, а потом — к груди, где задержался, лаская языком соски. Вскоре я уже позабыла обо всем на свете, выгибаясь и постанывая. Морган действовал неторопливо, доводя меня до изнеможения, заставляя вскрикивать от наслаждения и требовать еще. Наконец, он перевернулся на спину, позволив мне самой задать темп и подвести нас обоих к вершине. А потом долго нежно поглаживал меня по спине — пока я не уснула.
Утром мне пришлось завтракать в одиночестве: Морган ушел вскоре после того, как рассвело. Запивая молоком, которое уже перестало мне казаться таким противным, булочку с маком, я решила, что надо бы зайти к Мелинде и рассказать ей о ночных событиях. Конечно, Джейк уже все доложил своей возлюбленной, но мне хотелось самой обсудить с сестрой признание Рольфуса. Так что покончив с завтраком, я оделась и вышла в коридор. И сразу же заметила Джастина.
Он дожидался меня, поскольку сразу шагнул со смущенным видом мне навстречу и заговорил:
— Лоррна Кира…
— Лерри, — прервала я его. — Теперь я — лерри.
Он забавно дернул носом и покраснел.
— Да, я слышу. Лерри, я могу попросить вас об услуге?
Ну вот, лерри признал, но на «ты» переходить постеснялся. А я уже почти привыкла к вольному обращению среди оборотней. Впрочем, оно вроде бы распространяется только на членов своего клана.
— Смотря о какой, — осторожно ответила я.
— Понимаете, — он слегка замялся, — получилось так, что я уезжаю и не успеваю предупредить Перлу о своем отъезде. Вот, я написал ей прощальное письмо. Прошу вас, передайте ей с наилучшими пожеланиями от меня.
От неожиданности мне даже не пришло в голову спросить, почему письмо непременно надо передавать из рук в руки. Отчего бы его попросту не переслать? И почтовая служба точно доставила бы его Перле быстрее, нежели я.
Но я задала совсем иной вопрос:
— Вы уезжаете? Но как? Разве Морган отпустил вас?
Левый уголок капризно изогнутого рта Джастина дернулся едва заметно вниз.
— Морган не вправе запрещать мне что-либо, лоррна Кира.
— Лерри, — опять поправила его я.
— Да, точно, лерри. Никак не привыкну.
Больше всего мне хотелось грубо ответить ему, что я — не курьер, которому платят за доставку посланий. Наверное, именно так я бы и поступила, но вспомнила грустное лицо Перлы в то памятное утро после праздника Полнолуния. И помимо воли произнесла:
— Хорошо, давайте ваше письмо. Я передам.
— Отлично.
И Джастин сунул конверт мне в руки и удалился, что-то насвистывая себе под нос. А я пошла к номеру Мелинды.
Стучать мне пришлось долго, но открывать никто, похоже, не собирался.
— Лерри, ваша сестра давно ушла, — сообщила молоденькая горничная, появившаяся в коридоре, толкая перед собой тележку с бельем.
— Как давно?
— Еще до завтрака, лерри.
— С Джейком?
— Нет, лерри. Джейк, как и другие оборотни, уехал с лерром. А ваша сестра ушла вскоре после их отъезда.
Я нахмурилась. Как странно! Вроде бы Мелинда никуда не собиралась. Да и уйти, никого не поставив в известность, — поступок ей несвойственный.
— И она не сказала, куда направляется?
— Нет, лерри.
— И не просила ничего мне передать?
Горничная только отрицательно мотнула головой. Делать нечего, пришлось возвращаться в свой номер.
Размышляя, куда же могла уйти Мелинда, я вошла в гостиную, распорядилась принести мне чего-нибудь прохладительного и вспомнила, наконец, о письме. Достала конверт и уже почти положила его на стол, когда обратила внимание на крупные буквы «КИРЕ». Странно. Джастин ведь сказал, что письмо адресовано Перле, но я вижу на нем свое имя.