— Дорожное святилище.
Лада обернулась на голос. Рядом, возвышаясь в седле, застыл Ратибор. Он тоже внимательно всматривался в найденное место поклонения.
— Да, мы встречали такие в путешествиях. Обычно крестьяне устраивают небольшие часовни и алтари у дорог, чтобы просить о покровительстве в пути.
— Это — не просто придорожный алтарь, — проскрипел отец Тихомир. — Это — священное место. Я чувствую здешнюю ауру. Впрочем, довольно терять время. В путь.
Скрипнув колёсами, телега тронулась с места. Лес был тих, лишь в глубине его раздавалась частая дробь дятла. Серое небо нависало над головой, угрожая обрушить потоки воды. Но Лада, годы проведя в дороге, знала, что эти угрозы пропадут впустую — дождя не будет, по крайней мере, до завтрашнего дня.
Несмотря на мрачность неба, вокруг весело шелестели листвой белые берёзки, а в воздухе стоял аромат лесных цветов. Хорошо обученный конь Дрогана твёрдо печатал шаг, и Лада даже позволила себе немного задремать.
Преодолев подвесной мост, отряд приближался к деревне. Смеркалось.
— Разобьём лагерь на ночь? — спросил Дроган.
— Нет нужды, — отозвался Ратибор. — Мы уже почти на месте. Я бывал здесь раньше, деревня за следующим поворотом. А ведь спать на постели в тепле гораздо приятнее, чем на земле, так ведь? Того и гляди, чего застудишь.
Отец Тихомир кивнул, и вопрос был решён.
Завернув на повороте, Лада действительно увидела невдалеке яркие огни. Слишком яркие для лучин или домашних лампад. Присмотревшись, она различила в густых сумерках силуэты множества людей с факелами, окружавших небольшую площадку возле раскидистого дуба.
«…убить… сжечь…» — доносил ветер обрывки голосов.
— Возможно, наша помощь и не понадобится.
Тонкие губы отца Тихомира растянулись в кривой улыбке.
— Нам стоит поторопиться.
С этими словами Ратибор дал шенкель и пустил коня быстрой рысью.
— Давай за ним, — предложил Дроган. — Я впотьмах не угонюсь.
Лада кивнула и тоже ударила пятками в бока коня. Тот бросил короткий косой взгляд на хозяина, но после секундной заминки ринулся следом за удаляющимся всадником.
Деревенька стремительно приближалась. Лада уже могла рассмотреть, что она меньше, чем Чёрный ручей, хотя на окраинах виднелись следы стоявших там некогда строений. Оставшиеся дома выстроились полукругом. На открытом пространстве перед ними рос огромный старый дуб с мощными ветвями, нависавшими над дорогой. С этих ветвей за приближением охотницы чёрными бусинками глаз пристально следила целая стая ворон.
Вслед за Ратибором, Лада ворвалась на деревенскую площадь. Испуганные люди шарахнулись в стороны, выставляя перед собой горящие светочи.
В толпе выделялись трое.
Посреди на коленях стояла молодая девушка, едва ли четырнадцати лет на вид. Её руки были связаны, а рот — заткнут верёвкой. Растрепавшиеся волосы падали на плечи каскадом, в свете огней казавшимся потоком расплавленной меди. В прорехах платья на руках и ногах виднелись свежие ссадины.
Рядом с ней, сложив руки на груди, возвышался взрослый мужчина мощного телосложения, с объёмным животом. Глаза его цепко смотрели из-под кустистых бровей, придавая лицу суровое, если не свирепое, выражение.
Но самой приметной была старуха в чёрных одеждах. Голову её почти целиком скрывал капюшон, так что из тени виднелся только длинный острый нос, да поблёскивали в полумраке глаза. Прожитые годы согнули её спину, и старуха опиралась на узловатую клюку, похожую на замершую в судороге птичью лапку. Когда Лада взглянула на неё, одна из ворон сорвалась с ближайшей ветви и села на плечо зловещей незнакомки. Та повернула голову, словно прислушиваясь к словам, что нашёптывала ей птица.
— Остановить самосуд! — громко потребовал Ратибор. — Что вы, право, как какие-то дикари-язычники? Полно, господа, разве можно без суда и следствия отправлять на плаху юных дев?
— А ты кто такой, милсдарь, будешь? — ещё больше нахмурился мужик, стоявший рядом с пленницей.
Ратибор легко спрыгнул на землю. Несмотря на немалый рост селянина, княжий посланник оказался почти на голову выше, хоть и уже в плечах.
— Я, собственно, буду самым непосредственным посланником князя Мирослава, господаря сего княжества и, в том числе, вашей замшелой деревеньки. Хотелось бы узнать теперь, с кем, в свою очередь, имею я честь говорить?
Мужик издал короткий звук, похожий на кряканье, чуть ссутулился под пристальным взглядом Ратибора, но всё же не утратил самообладания и взгляда не опустил.
— Ярвик Длиннобородый меня зовут. Староста я.
— Какой же ты Длиннобородый, — усмехнулся Ратибор, — коли у тебя лицо гладкое, как женская коленка?
— Дык, прошлый староста был с пышной бородой, упокой Создатель его душу. Ну а мне прозвище, можно сказать, по наследию перешло. Вы, милсдарь, о бородах приехали разговоры разговаривать, али по иному какому делу? Потому как ежели вас именно бороды интересуют, то это может и подождать, а у нас тут дело есть и поважнее.
Ратибор кивнул.
— Твоя правда. Ну что ж, рассказывайте. Неужели так быстро посевную завершили, что в свободное время развлечений не осталось, кроме как девок со свету сживать?
— Не девка то! — донеслось откуда-то из толпы. — Ведьма она окаянная!
Ратибор развернулся.
— Допустим. Выйди, мил человек, расскажи свои соображения по этому поводу. Я с радостью послушаю, каким образом толпа крестьян определила и, главное, поймала аж целую настоящую ведьму.
Никто не шевельнулся. На посланника князя недобро смотрели десятки пар глаз. Вместо селян вперёд вышла старуха в чёрном. Двигалась она удивительно легко для своего внешнего вида. Даже грациозно.
— Не они. Я.
Голос был сухим, хриплым. Словно камни перекатывались в бочонке, когда она размыкала тонкие губы. Старуха оказалась на свету и Лада, наконец, смогла подробнее разглядеть её.
Но теперь женщина уже не казалась такой старой. Густые волосы, видневшиеся под капюшоном, походили на чёрные вороновы крылья, хотя среди них и пробивались седые пряди. Простой кожаный обруч туго перетягивал их на лбу. Узкое худое лицо было бледным, гладким. Морщины почти не испортили его, разве что маленькие чёрные глаза, вцепившиеся взглядом в посланника князя, оплетала их сеть.
Ратибор повернулся к женщине и слегка кивнул.
— Преклоняюсь перед твоим опытом и проницательностью. Не окажешь ли ты мне несомненную честь услышать твоё имя?
— Назови сперва ты своё.
Лада заметила тень, промелькнувшую на лице княжьего посланника. Вряд ли этот влиятельный человек был доволен тем, как с ним разговаривала простая безродная крестьянка. Даже Ярвик невольно шагнул назад. Но вот уже Ратибор улыбнулся, кивнул, и назвался без лишних слов.
— Я — Равуна, — сказала в ответ женщина.
— Знахарка она, — счёл нужным пояснить Ярвик.
От его былого гонора не осталось и следа. Он то и дело переводил испуганный взгляд с посланника на Равуну.
— Итак, мудрая женщина, поведай мне, каким же образом ты сумела обличить и изловить эту, — Ратибор бросил насмешливый взгляд на связанную девушку, прежде чем закончить фразу, — ведьму?
— Секрета тут нет. Мудрому, и правда, не составит труда узреть гнилую сердцевину. Возможно, если бы взор уважаемого господаря был таким же острым, как его язык, он и сам увидел бы порчу.
Улыбка мгновенно исчезла с лица Ратибора.
— Ты ведь понимаешь, добрая женщина, что я одним движением могу прервать твоё бренное существование в этом мире?
— Один Создатель вправе отбирать жизнь. Иное — грех. Если решит он завершить мой земной круг, я готова. Но уверен ли ты, что твоя рука должна стать орудием Его воли?
С этими словами знахарка развернулась и скрылась в одном из ближайших домов, оставив Ратибора со слегка перекошенным и побледневшим лицом. Наконец, он справился с эмоциями и повернулся к Ярвику. По гримасе старосты было видно, что он готов оказаться в любом другом месте, но только не под холодным пристальным взглядом посланника князя.