Она следит за ним взглядом. Пальяс обращается с ней с неприкрытой, откровенной нежностью. Когда он, чудом протиснувшись на кухню, не менее чудесным образом предстает перед нами с бутылкой, жена его вдруг начинает подавать признаки явного нетерпения. Сделав несколько жадных глотков прямо из горлышка, в блаженной истоме откидывается на спинку коляски.
— Что поделать, такова жизнь. Моя жена была женщиной энергичной и очень общительной. Между прочим, владела эсперанто. И вот нате вам — живет растительной жизнью…
По очереди приложившись к бутылке, принимаемся за дело. Пальяс роется в ворохах старых газет.
— Знаете, это, наверное, какая-то мания — ничего не могу выбросить. Иной раз чуть не ночи напролет провожу над заметками, припоминаю людей, события… Да, многое видел, многое пришлось пережить. Казалось бы, и сегодня забот хватает, так нет же — будто магнитом тянет в прошлое… Ага, вот и нашлась наконец.
И он протягивает сложенный пополам газетный листок. Мы с Суси пробегаем его глазами — раз, другой…
— Но я не вижу здесь ничего такого — обычная заметка, скучноватый комментарий к довольно неприятному событию местного значения, не более того, — я откровенно разочарован.
— Мне всегда казалось, что комиссар Пуэртолас слишком прохладно отнесся к этому делу, — замечает Пальяс.
— А все потому, что жертвой оказалась всего-навсего проститутка, — ехидно добавляет Суси.
— Вы люди приезжие, вот вам и не показалась эта заметка. А мне сразу бросились в глаза некоторые несуразности, — в голосе архивариуса звучат укор и гордость одновременно.
— Интересно, какие?
— Здесь написано, что на женщину напали, когда она шла по улице Бальена.
— Ну и что из этого?
— Мне удалось поговорить с ней в больнице, и по ее словам, это случилось на площади Святых Епископов. Улица Бальена проходит по ту сторону Старого Квартала.
— Ах так… Что еще?
— Заметьте, журналист пишет, что вампир дал деру, увидев, как на крик стали сбегаться люди, сидевшие в баре неподалеку. Единственный бар на улице Бальена был в ту пору закрыт — его хозяин уехал в Альмерию на похороны брата.
— Гм… — качаю я головой. — Может быть, в этом что-то и есть… И все же это всего лишь детали, не больше. А вам как кажется?
— Мне всегда казалось, что полиция как-то уж очень легкомысленно повела это дело — вроде речь шла о пустячке. Вместе с тем было сделано все, чтобы похерить его — с глаз долой, из памяти вон.
— А девица, значит, махнула в Барселону.
— Ну да, только выбралась из больницы — и поминай как звали. Ее сестра так мне и сказала: дескать, раз уж здесь такое творится, самое время уносить ноги. И носа сюда не показывать.
Пальяс на миг умолкает, к чему-то принюхиваясь.
— Ну вам, пожалуй, пора, — подталкивает он нас к двери. — Пора мне и за женой поухаживать.
Воздух тяжелеет от запаха человеческих экскрементов. По щекам неподвижно покоящейся в кресле женщины катятся крупные слезы.
…А сейчас вы застали меня в нашем гостиничном номере — вон я лежу голышом, крепко привязанный к постели, и Суси в неглиже — если не считать чулок и короткой прозрачной сорочки — целует распростертое под ней тело, шершавой теплой тряпочкой языка прибираясь в самых сокровенных местах.
— Ну хватит Суси, я так устал…
— Ну и мужики! Все на один лад… Заведут — и бросают на полдороге. Что мне теперь прикажешь делать? Или мои желания уже не в счет?
— Нормальные люди десятый сон видят… И вообще — чего тебе не хватает? Я весь выложился.
Слава богу, звонит телефон — я свободен! Суси берет аппарат и подносит мне, подставив трубку к левому уху. Это Пучадес.
— Слушай, тут еще одно преступление…
— Черт побери, где? Едем туда, умоляю тебя… Срочно. Меня прямо так и тянет глянуть, что тут еще натворили.
— Это случилось на одной ферме, что в двух километрах за перекрестком по дороге на Полиролес… Я уже предупредил Родриго, что захвачу с собой приятеля — доку в этих делах. В общем, выезжай, только веди себя там прилично: комиссар не в духе.
Повесив трубку, Суси смотрит на меня вопрошающе.
— Что там еще стряслось?
— Ты сначала отвяжи меня, потом поговорим.
— Нет, ты сперва расскажи.
Поторговавшись, сходимся на компромиссе: пока она возится с узлами, я излагаю то немногое, что мне известно.
— …Словом, смотаюсь туда, а ты сиди здесь как мышка, жди — скоро вернусь.
— И думать не смей! Еду с тобой.
— Исключено — там уже торчит комиссар со своими архангелами..