Конструктивно-технический акт
После всего, что было высказано в предыдущих рассуждениях, должна стать ясной невозможность чисто абстрактного, чисто головного и рассудочного, отвлеченно-математического понимания языка. Мы учли и то «живое созерцание», с которого начинается, по Ленину, всякое подлинное знание, и «абстрактное мышление», без которого язык невозможен в качестве разумно-человеческого общения, и, наконец, ту «практику», без которой язык тоже не является орудием человеческого общения, т.е. вообще не является языком. Теперь пора формулировать и то окончательное назначение языка, которое заложено в его семантически-коммуникативном акте. Из глубин и высот абстрактного мышления мы вернулись к живой человеческой жизни; но при этом мы почувствовали, что весь этот анализ языка совершенно по-новому заставил нас относиться к языку, а именно понять его как орудие жизненного строительства. Сочинения Ленина дают в этом отношении богатейший материал, который еще недостаточно подробно и систематически изучен. Этот последний и завершительный пункт ленинской теории отражения, когда речь идет не просто о механическом отражении, но о жизненном значении такого отражения, Ленин весьма часто рассматривает в виде агитации и пропаганды. Тут с максимальной ясностью выступает и ленинское учение о языке и его анализ в свете теории отражения.
В настоящей статье нет возможности исследовать данный вопрос полностью, но для начала этого изучения достаточно будет отдать себе отчет хотя бы в тех рассуждениях Ленина, которые собраны в сборнике «Ленин о пропаганде и агитации» (М., 1956).
Ленин понимает агитацию весьма широко, включая в нее, например, деятельность народных учителей, литературную работу и газеты[10]. Ленин выступает против «узколобого практицизма»[11] в вопросах агитации и пропаганды. Здесь, по его мнению, первое место занимает общественно-политическое содержание, т.е. нераздельность государственного и общественного дела с агитатором[12]. Агитатор должен быть живой индивидуальностью, являясь в то же время носителем общих идей социализма и преследуя общие цели, а не местные и мелкие[13]. Объектом агитации являются разные слои общества, для которых нужна разная агитация[14]. Специфична, по Ленину, и структура самой агитации – от конкретного примера к общей идее, например, от безработицы к «бессмысленности противоречия между ростом богатства и ростом нищеты»[15]. Переделывающий характер агитации и пропаганды должен сказываться во всей деятельности агитатора, и прежде всего в самой его личности.
«Личное воздействие и выступление на собраниях в политике страшно много значит. Без них нет политической деятельности»[16].
Ленин пишет о ясной и продуманной агитации, противопоставляя ее пустому фразерству[17], когда агитатор должен выступать «без фраз, без восклицаний, с фактами и цифрами в руках»[18], он должен «разъяснять», а не «громить»[19], борясь против «политической трескотни»[20] и против многоречивости, против «популярничания» вместо популярности[21] и против засорения русского языка иностранными словами[22].
«Каждый агитатор должен быть государственным руководителем»[23].
«Самое худое у нас – чрезмерное обилие общих рассуждений в прессе и политической трескотни при крайнем недостатке изучения местного опыта. И на местах и вверху могучие тенденции борются против его правдивого оглашения и правдивой оценки. Боятся выносить сор из избы, боятся голой правды, отмахиваются от нее „взглядом и нечто“, попросту верхоглядством»[24].
Строительство жизни при помощи целенаправленного языка (а направленность эта есть результат правильного и обобщенного отражения в нем действительности) относится, конечно, не только к агитации и пропаганде в узком смысле слова, но и ко всякому словесному воздействию одного человека на другого. Мы употребляем здесь один термин, который, в сущности говоря, фиксирует собой семантически-коммуникативные акты языка, но в то же самое время как раз подчеркивает их жизненное, строительное и переделывательное значение. Мало будет сказать, что язык есть орудие общения, так как само-то общение мы понимаем как растущее строительство жизни. Поэтому мы едва ли ошибемся, если назовем этот акт конструктивно-техническим, понимая под ним вообще всякое строительство жизни при помощи языка, правильно отразившего эту жизнь и ведущего ее к правильным целям.