Насколько трудно обойтись без логической ошибки idem per idem в определении слова знак показывает также словарь О.С. Ахмановой, у которой знак есть
«показатель, выразитель данного языкового значения»[35],
где знак определяется через «значение», в то время как логически нужно было бы идти в обратном порядке. Это просто означает то, что такие слова, как знак или значение, в своих логических истоках просто неопределимы. Мы не определяем, что такое язык, считая, что такое определение будет излишним и слишком уж очевидным. Точно так же мы не будем определять и того, что такое сообщение или содержание сообщения, а тем самым и того, что такое вообще информация.
Однако вернее будет сказать, что эти исходные, первичные и далее уже не определимые понятия не то, чтобы остались у нас решительно без всякого определения, а что неопределимыми останутся только исходные пункты всех этих категорий. Это необходимо для избежания ухода в «бесконечность» в поисках окончательных определений. Но вместе с развитием аксиоматики знаковой теории все эти категории будут все больше и больше наполняться определенным смысловым содержанием и потому в конце концов получат необходимую для них логическую определенность. Одно только необходимо сказать: не нужно стремиться к окончательным и немедленным определениям.
Казалось бы, такие термины, как «первичность» или «аксиома», не должны были бы вызывать никакого сомнения у читателей. К сожалению, однако, дело обстоит совсем иначе. То, что мы считаем первичным, может показаться слишком банальным. Так как нам хотелось бы все же распутать клубок первичных установок знаковой теории, мы все же попробуем выставить на первый план эти «банальные» утверждения, хотя читатель тут же увидит, что банальность эта здесь только внешняя, а на самом деле она определяет собой целое направление в знаковой теории, и поэтому даже не всякий исследователь согласится с некоторыми «из наших банальных» утверждений.
Здесь мы имеем в виду прежде всего те три первичные аксиомы, без которых, как нам кажется, совершенно невозможна не только материалистическая, но вообще реалистическая знаковая аксиоматика.
Аксиома I. Всякий знак предполагает, что существует нечто внезнаковое обозначаемое и уж тем более нечто означаемое или значащее.
Казалось бы, тут и думать не о чем. Раз есть знак, значит, есть и тот предмет, который он обозначает. Однако философы и логики умудрились даже и это самоочевиднейшее утверждение подвергнуть таким интерпретациям, после которых сама эта аксиома теряет всякий смысл. Те, кто вращается в области только чистого мышления, конечно, затрудняются в понимании выражения «означаемое». Тем более, мы прибавим, что под «означаемым» мы понимаем внезнаковое означаемое. Дело заключается в том, что всякое A существует только тогда, когда есть какое-нибудь и не-A, от которого оно чем-нибудь отличается. Если для знака не существует никакого объекта, который бы он обозначал, это значит, что знак вовсе не функционирует как именно знак, т.е. никакого знака вообще не существует. Но могут сказать, что существует и вообще много всяких предметов, отличных от знака, и все-таки эти предметы вовсе пока еще не есть означаемое. Разумеется, кроме знаков существует вообще много всего другого. Противополагать знак всем этим внезнаковым предметам, конечно, можно сколько угодно, но при таком условии мы совсем выйдем из знаковой области, и наш знак вовсе не получит или не станет получать своего, именно знакового существа.
Аксиома II. Всякое обозначаемое и тем более означаемое предполагает, что есть знак, которым оно обозначено.
Данная аксиома, как это само собой разумеется, является обратной в отношении аксиомы I. Тут, казалось бы, разговаривать не о чем. Однако нежелание размышлять на эту тему может возникнуть лишь вследствие вполне определенных философских взглядов. Под невинным, на первый взгляд, отрицанием первичности нашей аксиомы II кроется, попросту говоря, самый настоящий агностицизм, т.е. учение о непознаваемости вещей в себе, либо субъективизм, для которого знаки есть только внутрилогическая или внутрипсихологическая игра понятий, не имеющих никакой объективной направленности, либо учение Канта об идеях, которые хотя и необходимы для полноты знания, но не доказуемы и противоречивы ввиду отсутствия для них такого же объективно-реального предмета. Таким образом, отрицание аксиомы II является не таким уж невинным. Под этим последним кроется определенного рода абстрактная метафизика, которая вовсе не для всех обязательна, а особенно для автора настоящей статьи.