— Это еще что за танасовщина?! — не сдержался Жнец.
Ответом было потрясенное молчание. А затем сияющий кокон лопнул, словно мыльный пузырь, заставив собравшихся дружно ахнуть.
Анихи, нахмурившись, смотрел на лотос. Для разнообразия весенний бог был трезв и мрачен — проблема требовала серьезного подхода, медлить дальше было попросту опасно. С одного края цветок окончательно почернел. Некогда нежные листья свернулись в трубочки, лепестки местами усохли, местами начали поддаваться гнили. И таким же отвратительным серым налетом покрылся с одной стороны толстый светло-зеленый стебель.
Не верилось ему, что духи здесь бессильны, ох и не верилось! Может, наказать одного, они и посговорчивей будут?..
А, впрочем, пусть их. Опять ведь отвертятся, после случая с Ланежем последний стыд потеряли!
И Ильос еще нагнетает… как будто не ясно, кто на самом деле виноват во всей этой заварухе! Да и миру встряхнуться даже полезно…
Эта мысль заставила Анихи вздрогнуть. В ней была какая-то подспудная жуть, на которой очень не хотелось сосредотачиваться.
Встряхнувшись, он заставил себя вернуться к делу и в очередной раз коснулся лепестков исцеляющей десницей, наполняя лотос живительной силой весны. И в который раз лепестки расправились, на миг даже вернулось былое розоватое сияние… Но стоило убрать руку, как все вернулось на свои места.
Отчаявшись окончательно, весенний бог уже собирался срезать все, что было тронуто неведомой порчей. Однако он не успел коснуться крошечными серебряными ножницами и первого лепестка, как рядом ослепительно полыхнуло.
Ошеломленный, Анихи заморгал, пытаясь понять, отчего так неприятно смотреть на разноцветные блики, будто в самих глазах поселилась тошнота. И в этот миг неведомая сила подхватила его, как котенка, за шкирку и унесла прочь.
Через мгновение, за которое он не успел ни удивиться, ни испугаться, разноцветное, тошнотворное марево выплюнуло его посреди большого зала Золотых Чертогов — в компании таких же дезориентированных, недоумевающих богов. Желудок запоздало подкатил к горлу.
— Проклятье! Если хотели опять попробовать расколоть этот проклятый кристалл, неужели нельзя было нормально всех собрать? — бросил Анихи, сплюнув кислым.
— Это не мы, — коротко произнес Тилар, слишком бледный даже для себя самого.
В качестве подтверждения разноцветное марево выплюнуло самого Лучезарного, который тоже явно остался не в восторге от такого способа передвижения.
На подгибающихся ногах, учащенно дыша, Анихи отошел к стене и прислонился к ней. Каждая вспышка этой невозможной, какой-то неправильной силы вызывала зуд в глазах… впрочем, смутно знакомый.
— Больно, — процедил Кэлокайри сквозь зубы, зажмурившись — что не слишком помогло. — Словно смотрю…
— На щупальца Хаоса, — хрипло произнес Фтинори.
Но это было только начало.
Последним явился Гром, слишком дезориентированный и помятый для того, чтобы возмущаться. С ним явно не церемонились.
— Что за шуточки?! — наконец возмутился Иркас. — Я не знаю, чьего авторства этот розыгрыш, но он дурного тона!
— Хотел бы я сам знать, — мрачно бросил Тилар-Танатос, озираясь. — И еще я хотел бы знать, как эта странная и неестественная сила смогла беспрепятственно проникнуть в святая святых, да к тому же перенести сюда всех нас!
Это был очень, очень хороший вопрос. Притихли все, встревожившись не на шутку. Действительно, теперь здесь были собраны абсолютно все боги, а неизвестная сила, выплюнув Грома, исчезла без следа…
Точнее, так всем казалось.
Любой силе для существования нужно вместилище, проводник.
Самым слабым местом в Золотых Чертогах, ибо оно обеспечивало связь с внешним миром, был огромный экран из чистейшего горного хрусталя. И в наступившей тишине по нему с жалобным звоном пробежала трещина. Боги с опаской обернулись — и экран взорвался маревом осколков, а из него на волю рванулись разноцветные, тошнотворные, причудливо изломанные…
— Щупальца Хаоса! — хрипло выдохнул Ильос.
И если бы только они…
Сияющая нить выстрелила следом, оплела паутиной большой зал, и теперь он напоминал герметичное яйцо — ни надломить изнутри, ни проникнуть внутрь снаружи. Сбитые с толку, испуганные боги сбились в центре, не зная, чего еще ожидать.
— Восстань, главный стихийный бог! — громыхнуло вдруг на все золотые чертоги.
Голос узнали, несмотря на непривычный диссонанс, которым он пропитался.
— Сулу! — рябью пронесся по залу общий потрясенный вздох.