— Да свершится суд Хаоса! — с мрачной торжественностью провозгласил великий слепец, ударив веретеном о свою прялку.
И вперед рванулись разноцветные щупальца, с невероятной скоростью оплетая своих жертв, выпивая их силу и вырывая крики отчаяния. Хаос не делал различий, не смотрел на статус, перед ним все были равны.
Раздались новые вскрики ужаса — равнодушными не остались даже невиновные. На то, как Хаос выкачивает божественную силу, невозможно спокойно смотреть.
Но жадности в его пугающих преломлениях не чувствовалось, лишь неотвратимость.
Отростки Хаоса засветились пугающим серебристым сиянием — и наконец убрались, медленно втянулись обратно в разбитое зеркало, сыто шевелясь в космической пустоте.
Не выдержав, верховные обессиленно свалились, где стояли. Ильос тяжело рухнул на колени, переводя дыхание, Аквариа и вовсе побелела, судорожно дыша, хватая ртом воздух. Гром, словно оглушенный, возился, пытаясь встать, но ему на помощь никто не спешил.
Привыкшим к всесильности богам казалось теперь, что они ослабели в десятки раз. И как выполнять свою работу? Раньше все давалось мановением руки, а то и пальца, а теперь что? Ни силы, ни духов… Случись что, самим по каждой мелочи вылетать, как Ланежу?!
Да. Как Ланежу. В том-то и заключалась суть наказания.
Анихи кара Хаоса далась тяжелее, чем прочим, хотя лишнего Хаос не взял. Шаря, как слепой, в поисках опоры, он прислонился к тому самому ледяному кристаллу, который совсем недавно так рьяно проклинал.
— Весенний бог, — окликнул его Сулу, и тому пришлось открыть глаза, чтобы воззриться на старика.
Ну чего ему еще надо? И так уже… хуже некуда!
— Тебе как зачинщику отмерено еще одно наказание.
После этих слов в зале воцарилась мертвая тишина. Даже постанывания верховных и великих стихли.
— Чего еще ты от меня хочешь, старик?! — не сдержался Анихи. — Я принял твою кару вместе со всеми, хоть виноват не я, а тот, кто призвал этот кристалл! Опять мало? Успокойся, мы уже поняли принцип твоего суда — все виноваты, один Ланеж безгрешный агнец! А ведь когда восстал Сньор, бывший дух спасал духов, а не людей, да еще обзавелся силой Сньора под шумок и теперь устроил тут…
— А ты оставил ему выбор? — совсем иначе, вкрадчиво заговорил Сулу. — Довольно пустой ненависти, которую сам себе придумал. Ты ведь тайно мечтал с самого начала забрать у Ланежа самое драгоценное, просто потому, что ему, прежде не имевшему ничего, повезло получить такую наликаэ.
Анихи потрясенно воззрился на слепца, вдруг облекшего в слова те смутные чувства, которые он испытывал, пока Рэлико гостила в его чертогах.
— Зависть пускает ростки гнили в душе, — продолжил Сулу, — и она поражает сначала нутро, а затем отравляет божественную силу, пожирает ее, как тля или плесень… Не так ли?
Услышав это, Анихи смертельно побледнел, больше, чем когда Хаос выкачивал из него силу. Откуда он мог знать про лотос?.. Весенний бог уставился на Сулу, безмолвно и безропотно слушая великого слепца.
— Увидев, во что превратился цвет твоей силы, ты должен был бы задуматься, весенний бог. Такая порча проистекает только изнутри, срезать или лечить ее бессмысленно, ведь нужно исцелять пораженную дурными чувствами душу.
В душе весеннего бога упрямое нежелание принимать эти слова спорило с ощущением, что глубоко в душе наконец начинает расплетаться душащий комок непонятных ему самому переживаний.
— Все это зашло так далеко из-за твоей беспричинной зависти к тому, кто долго имел намного меньше тебя… и из-за того, что ты слишком неразборчив в выборе наликаэ. Если бы приглядывал за своей Сачирэ, искренне заботился о ней, то смог бы удержать ее от безрассудного ритуала. Но ты получил свое — и этим удовольствовался. Так не должны поступать боги, — старец тяжело вздохнул. — Ты обвинял Ланежа — а что сделал ты сам? Ты ведь мог спасти ее, если бы проведал хоть раз. Если бы не ограничился благословением издалека, а сам отправился к ней, ты бы почувствовал неладное, ощутил чужую силу. Твоя наликаэ погибла не из-за Ланежа… а из-за твоего же небрежения.
- Чуть опоздала, прошу прощения! Муз неожиданно сказал: "О, а давай-ка вот так…":)
Анихи рухнул на колени, схватившись рукой за кристалл. Чувственные губы дрогнули. В мутных, бурых глазах собрались слезы. В беспомощном взгляде тонуло страдание, то и дело меняясь местами с гневом и упрямым неверием.
Радужка подалась было к нему, но не решилась подойти, оставшись чуть в стороне, пряча взгляд. Через эту боль Анихи должен был пройти сам.