— Я не сомневаюсь, что ты избавилась бы от ее присутствия, — проговорил Лусиан. Он заметно изменился. Он уже не был тем неуязвимым мальчиком, которого я знала в детстве. А именно я тогда его любила. — Теперь тебе все известно, Кармел, — сказал он. — Надеюсь, ты не станешь меня презирать.
— Никогда.
— И ты меня не отвергаешь?
— Конечно нет.
— Значит ли это, что у меня есть надежда?
— Это значит, что надежда есть у нас обоих.
Меня глубоко потрясло признание Лусиана. Он показался мне таким ранимым, таким беззащитным, когда сидел напротив меня и рассказывал свою печальную историю. Он, конечно, повел себя очень глупо. Но кто не ошибся бы в такой ситуации? Я ясно представляла себе, как все это происходило и как он презирал себя за то, что позволил себя обмануть. Из гордого, уверенного в себе юноши он превратился в разочарованного мужчину. Мой герой оказался колоссом на глиняных ногах, но это вызывало во мне еще большую нежность. Мне показалось, что слабого, нерешительного человека я люблю даже больше, чем непобедимого героя.
Мне хотелось чаще встречаться с ним. Я отвезу его в Замок Фолли. Он должен познакомиться с Розалин и Харриманом, и они должны узнать его поближе.
Я была уверена, что Розалин решила, будто Лусиан подходит мне в мужья. А я сама? Я действительно любила его. Я убедилась в этом, когда он откровенно признался мне, что произошло. Но я все еще чувствовала, что мне многое предстоит узнать — он скрывает больше, чем рассказал мне.
Лусиан говорил со мной так откровенно, так искренне. Да, он проявил слабость, но его слабость объяснялась сочувствием к Лауре и желанием сделать все как следует. Он не любил ее. И, как я поняла, с самого начала подозревал, что ребенок не от него, но когда она стала угрожать ему, что покончит с собой, он не смог вынести мысли, что будет повинен в ее смерти.
И теперь он совершенно запутался в жизни и просил меня помочь ему.
Были моменты, когда мне хотелось пойти к нему и сказать: «Да, Лусиан, давай поженимся. Давай сделаем Грандж счастливым домом, домом для Бриджит. И велим Джемайме уехать». Но потом я начинала колебаться. Мне еще не все известно. Почему у меня возникает странное чувство, что он не рассказал мне всей правды?
Подожди, говорила я себе. И через несколько дней после этой встречи мне пришло письмо.
Почерк был смутно знакомым — я словно снова очутилась в классной комнате в Коммонвуд-Хаусе. Я поняла, от кого это письмо. Я пошла с ним в свою комнату, чтобы никто не помешал мне читать. У меня дрожали руки, когда я открывала конверт.
«Дорогая Кармел!
Я была глубоко тронута, когда прочла твое письмо — так сильно, что некоторое время не могла написать ответ. Поэтому пишу с таким опозданием. Конечно, я помню тебя. Интересно, как ты меня нашла? Но, наверное, ты расскажешь мне об этом при встрече.
Сначала я не знала, смогу ли встретиться с тобой. Понимаешь, я очень старалась отстраниться от того, что произошло, а твое письмо живо напомнило мне о том, что я старалась забыть. Но я все же была тронута до глубины души. Я буду очень рада тебя видеть. Наверное, нам лучше встретиться в каком-нибудь тихом месте… только вдвоем. Думаю, где-нибудь на свежем воздухе, где нам не помешают.
Я вижу, что ты живешь где-то в Кенсингтоне. Там есть какие-то сады. Я живу в Кенте и без труда могу доехать до Лондона на поезде. Я буду там около десяти часов утра в следующую среду. Давай встретимся возле мемориала принца Альберта? Тогда мы сможем найти скамейку и поговорить. Если тебя это не устроит, можем выбрать другое время.
Напиши мне по этому адресу.
Спасибо за то, что помнила обо мне.
Китти.
Кстати, можешь обращаться ко мне «миссис Крейг»».
Я снова и снова перечитывала письмо. Потом написала ответ, сообщив, что буду в среду у мемориала Альберта.
Понятно, почему Китти не хотела, чтобы кто-нибудь знал о нашей встрече. Я хорошо понимала ее желание сохранить анонимность. Но я должна рассказать Дороти — просто обязана это сделать. Разве не она помогла мне найти Китти? Я знала, что могу полностью довериться сестре Лоренса.