Как сказал мне Фил, генеральную партию шампанского планируется откупорить к семи. Будут тосты, музыка, ну как полагается. Вито мелькал то тут, то там, порхая неутомимой итальянской бабочкой. На его лице блистала торжествующая улыбка. Еще бы - он, Вито Гарасси, которого обзывали в школе «макаронником», главный человек этого пиршества! Роль хозяина явно импонировала ему, и он не пытался этого скрыть.
Я снова оказался в компании с Морьен, а также Гарри Кэмбеллом, молодым и перспективным адвокатом (он учился в параллельном классе) и уже упомянутой Герой Стейниц. Все трое были здесь без пары, как и я, что, впрочем, совсем не говорило об отсутствии таковой. Например, все хорошо знали, что за Герой долго и, в итоге, небезуспешно ухаживал Лейн Станфорд, один из лучших игроков луисвилльской бейсбольной команды. Что касается Гарри, то он активно обхаживал богатую и не слишком-то симпатичную Луизу Рейган, однофамилицу самого лучшего, как по мне, президента Америки за ее историю, дочь владельца обширных земельных угодий на юге Луисвилла.
Насчет Морьен я такими сведениями не обладал. Пока Гарри рассказывал Гере забавную, но довольно избитую историю из, якобы, своей практики, как подсудимый после его защитной речи (приводится содержание) подошел к нему, и, обливаясь слезами, сказал, что никогда в жизни не узнавал о себе так много хорошего, я, поддавшись настроению, заговорил с Морьен о литературе. К моему удивлению, она оказалась весьма осведомленным и приятным собеседником. Оказалось, она обожает Тома Бишопа и терпеть не может Стивена Кинга. Мы перешли на кино, вместе посмеялись над последними потугами Кэмерона и огорчились уходу Спилберга. Морьен говорила тихим, мягким и довольно мелодичным голосом, очень взвешенно и рассудительно. Я не мог не признать, что она умна и очаровательна. Во мне тогда впервые что-то шевельнулось внутри, и мелькнула мысль: «Интересно, почему я раньше с ней не заговаривал?» Я мысленно обругал себя, что раньше не совсем хорошо думал о Морьен.
В микрофон объявили, что всех ждут в зале. Я прошел под руку с Морьен. Тут шли танцы, многие были под приличным хмельком. Даже у молчунов развязались языки, разговоры велись легко и непринужденно. Всего собралось человек под шестьдесят. В воздухе витала слегка кружащая голову атмосфера всеобщего веселья. Смех, громкие возгласы раздавались один за другим. Кто-то стал подкидывать вверх специально нарезанные ленты серпантина. Качели во дворе продолжали кружиться, играя бликами в сумерках.
А уже через несколько минут НАЧАЛСЯ АД.
Я хочу сказать, что нас спасло само провидение - меня и Морьен. Если бы мы остались в зале, то наверняка были бы мертвы. Буквально за полминуты до катастрофы я ощутил что-то похожее на приступ головокружения: мир завертелся вокруг меня с немыслимой быстротой, и я вдруг понял, что мне надо подняться наверх. Зачем? Я и сам не знал. Клянусь, это было как знак судьбы, указание свыше. Я не могу объяснить, почему я. Я был такой же, как все они, обычный человек, немного легкомысленный и тщеславный, но я остался жить...
Когда я осознал, что что-то сейчас произойдет, то схватил за руку стоящую рядом со мной Морьен и молча потащил наверх. Она удивленно спрашивала меня, в чем дело, но я не останавливался. Что-то подгоняло меня. Мы пробились сквозь теснящиеся ряды и устремились вверх по лестнице. На миг случайно прижавшись к ней, я ощутил, как приятно от нее пахнет. Нечто дрогнуло во мне, и в эту секунду - верите или нет? - я ее и полюбил. Хотя, конечно, сам поначалу этого не понимая.
На нас никто не обратил внимания. Открывались бутылки, рекой текло шампанское. Все собрались внизу для так называемой «официальной части». Но она оказалась совсем другой...
Мы почти поднялись на верхушку лестницы, когда раздался первый взрыв. Он прозвучал в самой гуще людей, превратив их в кровавые ошметки. Замерев, мы наблюдали сверху за тем, как все происходило. Как умирали наши одноклассники.
Те типы, которых я подметил, стояли полукругом, отрезая входы. Они держали в руках ручные автоматы и еще какие-то штуки. Произошел еще один взрыв. На этот раз разнесло один из пустых столиков, и почти никто не пострадал. Один из «черных» заорал в микрофон, угрожающе помахивая автоматом:
- ВСЕМ СТОЯТЬ! ДОМ ОКРУЖЕН! СТОЯТЬ, ИЛИ ВЫ ВСЕ УМРЕТЕ!!!
Люди в ужасе теснились и толкали друг друга, сбиваясь в кучу. Господи, это были не просто люди, ЭТО БЫЛИ МОИ ОДНОКЛАССНИКИ. Я хорошо знал их семьи Часть, поддавшись инстинкту, бросилась к переднему выходу, и тут эти мерзавцы открыли пальбу. Пули вылетали целыми роями жужжащих смертельных пчел, впиваясь в беззащитные тела. ОНИ ОТСТРЕЛИВАЛИ ЛЮДЕЙ, КАК СОБАК! Бежавших буквально снесло огненной волной, но они продолжали и продолжали стрелять. Прозвучал третий взрыв. Наконец, я понял, что это были гранаты. Гера Стейниц и Гарри Кэмбелл, с которыми я беседовал, исчезли, а вместо них клубился дым. Под пулями погибли одними из первых Дэвид и Норма, священник и стриптизерша. Смерть объединила их, безжалостная и быстрая. В мучительном крике перекосился рот Тамары Стивенс - ей отстрелило очередью левый бок, из него струей хлестала кровь, а она все кричала, пока новая пуля не пробила ей горло. И я смотрел, я видел это!.. Великан Джерзик непонимающе смотрел на растущую дыру в животе и медленно валился на бок. Больше он не сможет сдержать ни одного слова. Толстушке Лилиан пуля пробила висок. Кому-то повезло, они погибли быстро, но многие корчились на полу, истекая кровью, исходя отчаянными криками. Тодду Мартину взрывом выбило очки вместе с глазами, сорвало лицо, но он еще жил, ЖИЛ, покачиваясь на коленях и прижимая руками обеображенную рану, а сквозь пальцы сочилась густая черная кровь... Вудс и Неймански лежали рядом с простреленными головами. Но я успел заметить, что Джек, Джек Саймор находился среди оставшихся в живых, хотя был, по-видимому, ранен. Неслись крики, стоны, проклятия. Кровь смешалась с шампанским, растекаясь лужами по паркету.