Немецкий фашизм уничтожил около десяти тысяч своих коммунистов; в Южной Африке приговорили к пожизненному заключению нескольких борцов за гражданские права; в Чили пытали и держали в тюрьме несколько сот противников режима… Все эти действия подвергались и подвергаются яростному осуждению в самих этих странах и вне их.
Лишь в нашей стране за шестьдесят с лишним лет народ, церковь, образованные люди, печать ни буквой, ни звуком не осудили аресты, пытки, казни взрослых и детей; только у нас долгие годы не было об этом ничего написано, напечатано, исполнено на сцене для всеобщего знания и обозрения.
А ведь погибло не семнадцать тысяч взрослых; не десять тысяч коммунистов; и не считанное число борцов за гражданские права… Имя им легион легионов… миллион миллионов… Их расстреливали, пытали, их сбрасывали в шахты, морили голодом, давили танками. Если в царской «тюрьме народов» за один из годов прошлого века было приговорено к смертной казни триста человек (о чем с ужасом писала тогдашняя пресса), то в приснопамятном 1937-м (по несложным арифметическим подсчетам) казнили в десять раз больше за одни только сутки… (В Бутырской тюрьме, по словам очевидцев, — 70 человек.)
И никто, никто не остановил жуткую мельницу, не сунул палку в жернова, не попытался уничтожить, пусть рискуя собственной жизнью, ее осыпанного пеплом своих жертв мельника и его подручных…
Почему?!.. Бог знает…
3
Комнатку за городским театром, где Юра сейчас жил, гостеприимные хозяева оклеили свежими газетами: прежние давно пожелтели. Здесь на стене Юра прочитал обвинительное заключение по процессу Пятакова, Радека, Сокольникова и других большевиков… то есть, извините, «взбесившихся псов и агентов мирового империализма», чьи фамилии и даже портреты он неоднократно видел раньше в учебниках истории, на лозунгах или плакатах. Правда, больше на слуху были другие две фамилии — Каменев и Зиновьев, их тоже недавно судили — кажется, прошлым летом — и тоже расстреляли, но Юра не обратил на это особого внимания…
Наклеенные на стенах комнатушки газеты оказались номерами «Правды», где буква «А» с двойной поперечиной. Дома он ее почти не читал — чаще «Известия», а тут за два-три вечера, от нечего делать, с кружкой горячего чая в руке, обследовал стену — и вот что на ней нашел (помимо клопов):
«…Митинг на Красной площади. Свыше 200 тысяч трудящихся столицы демонстрировали свою солидарность с приговором Верховного суда СССР…»
«…в Москве ясная солнечная погода, в 7 часов утра температура 27,4 градуса ниже нуля…»
«Смерть шпионам и убийцам!..»
Прямо над Юриной кроватью размещались особенно одобрительные и исчерпывающие отклики на смертный приговор:
статья академика Б.Келлера;
статья Марселя Кашена, бессменного директора газеты «Юманите»;
статья «Шпионы и убийцы», под ней подписи: А.Фадеев, А.Толстой, П.Павленко, Н.Тихонов, Бруно Ясенский, Л.Никулин…
Из этих писателей Юра читал и любил только Алексея Толстого — «Детство Никиты», «Петр I», рассказы из цикла «Под липами», «Аэлиту», «Гиперболоид…» «Разгром» Фадеева они «проходили» в школе; Юра начал было читать, но бросил: противно стало, когда принялись, как обычно, разбирать всех «героев» по косточкам, давать отзывы и характеристики — словно обвиняемым. Эти учебные «разбирательства» отвратили бы его, наверное, и от классиков, да, к счастью для себя, он почти все, что «проходили», успел прочесть раньше. «Человек меняет кожу» и, тем более, «Я жгу Париж» Ясенского он тоже отложил в самом начале — было неинтересно, остальных трех авторов статьи «Шпионы и убийцы» совсем не читал… Нет, кажется, какие-то стихи Тихонова — про людей и про гвозди…
Юра продолжал ползать глазами по стенке.
«Правительственный кризис в Японии…»
«Трансляция пластинок с речами В.И.Ленина…»
«Фашистская интервенция в Испании…»
Реклама: «Сотни тысяч людей едят каждый день сосиски, — а могут их есть миллионы!»
…Вот еще (28-го января 1937 года):