— Да ты не бойся меня, касатушка. Я с добром пришел.
— С добром? Не могу понять тебя, старче. Зачем ты в мои покои проник? Степан знает ли про сие?
— Не знает ничего твой Степан, касатушка. А я упредить тебя пришел. Ибо может статься, что более времени не будет для сего. Дело о смертях в дому Кантемира поручено мужу твоему.
— Но я не знаю ничего про службу Степана Андреевича. Он не любит, коли я в дела его лезу.
— Тут дело не простое, касатушка. Снова вурдалака призвала старуха Кантакузен.
— Какого вурдалака?
— Али тебе про сие ничего неведомо? — спросил старик.
— Что могу я знать? Степан ничего не сказал мне. Не любит он посвящать меня в свои дела. Так скажи, что знаешь про вурдалака?
— Вурдалак или навия из могилы к жизни возвернулся. Не принял его нижний мир и навия снова среди живых. Так уже не раз бывало и тебе про сие хорошо известно, красавица.
О навиях она читала в книгах. Книга древних сказаний была в библиотеке её отца. И там был рассказ о навии, который прибыл на берега Днепра в стольный град Киев из Константинополя.
— Но разве не сказки сие? — спросила она. — Было это еще во времена, когда народ русский не знал Христа.
— Ты давно прочитала сию сказку, красавица. Но запала она в твою душу.
Елизавете Романовне стало страшно от этих слов старика.
— Она на тебя нацелилась, касатушка. Про сие помни.
— Кто? Про кого молвишь, старче?
— Старуха Кантакузен!
— Старуха Кантакузен? — переспросила Елизавета Романовна.
— Или не помнишь сего имени, красавица?
— Откуда мне знать его?
— Она древнего рода и колдуны в этом роду водились. И взяла Кассандра все пороки Кантакузенов и черном деле колдовства преуспела.
— Но я не знаю Кассандру Кантакузен, старик. Слыхала о ней. Но токмо то, что в свете болтали. Мы лично не знакомы.
— Ой ли, касатушка? Ты дочь своего отца. Али перепутал чего?
— Я дочь майора Романа Салтыкова. Он мой отец. И что с того?
— Ты знаешь, кто такая Кассандра Кантакузен.
— Откуда мне знать сие?
— Кантакузены и Кантемиры дома знатные и знаменитые. Помнишь дочь князя Константина Кантемира?
— Не могу понять тебя.
— Я пришел тебе помочь, женка! Помочь. Беду отвести хочу. А ты противишься помощи моей.
— Я не понимаю тебя, старик? Я не знаю ничего ни про Кассандру Кантакузен ни про дочь Константина Кантемира!
— А ты вспомни! Мне надобно, чтобы ты вспомнила!
— Как могу я вспомнить то, чего не знаю?
— Помнишь о Воде жизни?
— Вода жизни?
— По латыни она зовется «Аква витае».
— В переводе с латинского «аква» это «вода». «Аква витае» или «вода жизни». Но что это такое? Я не знаю.
— Знаешь.
— Не знаю!
— Кому и знать, как не тебе, красавица.
Дальше Елизавета Романовна ничего не слышала. Она снова заснула и проснулась в холодном поту, спустя несколько часов. В спальне никого не было!
Москва. В доме Кантемира. Волков и де Генин.
По дороге Степан Андреевич приказал заехать в дом доктора де Генина. Тело умершей так внезапно стряпухи стоило осмотреть. И кто сие сделает лучше Карла Карловича?
Доктор, уговаривать себя не заставил, сразу собрался и поехал с чиновником. Де Генин уже в карете сам повязал свой галстук и застегнул камзол черного бархата с серебром.
— Велел бы слугам помочь, Карл Карлович.
— Спехом все делал. Слуги больно нерасторопны, Степан Андреевич.
— Я и сам всегда без посторонней помощи одеваюсь. Не как наши баре знатные, что и пуговицы не застегнут.
— Сие пустое. Скажи мне, что думаешь про дело, Степан Андреевич?
— А чего думать, Карл Карлович? Тело посмотрим и думать станем. Пока ничего сказать не могу. Но вчера эта стряпуха вполне здорова была. И помирать точно не собиралась.
— Это и странно, сударь, — сказал доктор. — Но и без тела понятно, что дело громкое будет.
— А вот сего нам и не надобно, Карл Карлович. Шум нам не нужен.
— Степан Андреевич, такое дело без шума не пройдет. Знаешь, что болтать станут? Уже три покойника.
— С чего это три? — спросил Степан доктора.
— Тишка первый. Второй барский лакей именем Семен. И ныне Дарья. Три получается.
Волкова удивила такая осведомленность доктора. Он ему про Семена ничего не рассказывал. Хотя слухи могли дойти и без его рассказа.
— Лакей Семен был глубокий старик, Карл Карлович. И в его смерти ничего странного нет. Не стал бы я это связывать.
— А я слыхал, что он молодой.