Сам актер никогда не принимал упрощенной или, упаси Бог, иронической интерпретации Indianerfilme. Для него эти роли — личный вклад в правдивое освещение американской истории. “Для меня было радостью и честью участвовать в создании этих фильмов, — сообщил мне Гойко Митич. — Мне выдалась возможность играть роли индейских вождей, которые вступили в борьбу за свободу и независимость своих народов. Эти картины помогали объединять разные народы”.
Западногерманские вестерны, как и романы Карла Мая, — это приключения ради приключений. С участием Гойко Митича снимались исключительно “историко-приключенческие драмы”, в центре действия которых обязательно находились индейцы, а не белые завоеватели Америки. Цвета какого бы краснокожего племени ни отстаивал Митич, он имел одинаковые основания не доверять бледнолицым: его соплеменников все равно обманут, месть останется единственным уделом вождя. Не случайно в подзаголовке к одному из Indianerfilme его главный герой назван “правой рукой возмездия”.
“Товарищ рок-звезда” Дин Рид, он же солдат Джек Гармоника из “Братьев по крови” (1975 год), и в жизни, и на экране боролся с империализмом. И в жизни, и на экране эта борьба завершилась трагически.
Благородный, но политически безыдейный кино-Виннету терзался толстовскими комплексами, заменявшими ему классовое чутье. Шкала ценностей вождя апачей проста: “справедливо — несправедливо”, социального диагноза он никому не ставит. Даже смерть Виннету вызвана внутренней необходимостью, обусловленной разладом его мировоззрения и ценностей древней цивилизации с современностью. Герои Гойко Митича совсем другие, это решительные, пролетарского типа бойцы, отстаивающие свою правоту, как рабочий Павел Власов из горьковского романа, с помощью простых лозунгов и прямого действия. Вступив в непримиримую борьбу с колонизаторами, такие киногерои естественным образом становятся жертвами целенаправленных преследований бледнолицых. Гойко Митич — вождь дакота Зоркий Сокол погиб под градом выстрелов, за мгновение до смерти успев рассчитаться с бандитом Бэшаном разящим броском ножа. Гойко Митич — вождь шауни Текумзе пал смертью храбрых в неравном бою за свободу с американскими солдатами. А те индейцы Гойко Митича, которым сценаристами приказано выжить, обречены на изгнание и новую битву. Не зря Hollywood Reporter написал после “индейского дебюта” киностудии DEFA: “На Великой Равнине начинается «холодная война»”.
Христианские проповеди Карла Мая Гойко Митичу и его героям ни к чему. Западногерманская газета Der Tagesspiegel иронизировала в середине 70-х годов: “Митич играет вождей индейцев не по Карлу Маю, а по Карлу Марксу”. Фраза хлесткая, но действительность была сложнее, о чем как-то написал гамбургский Der Spiegel: “Гойко Митич — это символ свободы и приключений в закрытой ГДР”. В этом, пожалуй, и заключается одна из основных особенностей восточногерманского кино “про индейцев”: соответствуя нормам коммунистической пропаганды, на беспартийном материале они учили мальчишек бескомпромиссному мужеству, которого в реальной жизни, правда, много-то и не требуется. Но сколь же бледными на фоне Гойко Митича, для которого в любой из его реинкарнаций гордость и свобода оставались системообразующими жизненными ценностями, выглядели пионеры и комсомольцы из школьной программы! Экзотический антураж скрадывал слабость сценариев, “индейская глыба” Митича затеняла ходульность образов, многозначительный взор и скупое, но веское слово вождя выравнивали чрезмерную патетику диалогов.