Карл Буш производил впечатление классического проныры – весь какой-то скользкий, смуглый, небольшого роста, с прилизанными к черепу волосами. Передо мной лежало его досье. Я обратил внимание на пометку ВССНИ, что означало: «видимых средств к существованию не имеет». Из дальнейшей беседы стало ясно, как он зарабатывал на жизнь. Это был третьеразрядный бродвейский делец. Ни к чему конкретному – театру, спорту или кино – он отношения не имел, но зато знал всех и каждого. Везде он чувствовал себя как рыба в воде, мог пролезть в любую щелочку, повсюду расставить капканы и слыть своим в любой компании. Ему было все равно, каким бизнесом заниматься. Он знал сотни маленьких хитростей, как из любого дела извлечь для себя малую толику прибыли.
С ним Кремер заговорил совсем другим тоном.
– Это мистер Ниро Вульф, – рявкнул он, – и ты должен отвечать на его вопросы, ясно?
Буш ответил, что ясно. Оглядев его с хмурым видом, Вульф сказал:
– Мистер Буш, вероятно, я ничего от вас не добьюсь, если попытаюсь вести традиционный допрос. Я читал ваши показания, они мало чего стоят, но я не стану докучать вам придирками касательно содержащихся в них противоречий. Однако вы трижды разговаривали с Лео Хеллером и лишь вскользь упомянули об этом во время дачи показаний. Мне нужны подробности ваших бесед – все, что сохранилось у вас в памяти. Начните с первой встречи, которая состоялась два месяца назад.
Буш медленно покачал головой.
– Это невозможно, шеф.
– Я приказываю тебе отвечать на вопросы мистера Вульфа! – вмешался Кремер.
Буш сделал рукой выразительный жест.
– Дудки! Не помню я. Память-то дырявая.
– А ты постарайся, – с угрозой произнес Кремер. – Глядишь – вспомнишь.
Свидетель поерзал.
– О'кей. Значит, дело было вроде так. Пришёл я к нему и говорю: «Здрасьте, мистер Хеллер, моя фамилия Буш, и я маклер». Он спрашивает: «Что ещё за маклер?» А я отвечаю: «Маклер как маклер. Покупаю, продаю… Короче, козлов на рога подбрасываю». Но у него с чувством юмора было, похоже, туго. Тогда я эту музыку сразу оставил и перешел к сути. Я ему сказал, что, мол, накануне заезда многие не прочь бы знать, какая кляча придёт первой, и что, по-моему, он вполне способен удовлетворить спрос на эту информацию. Он ответил, что и сам не раз уже подумывал над тем, как применить свои закорючки к лошадиным бегам, но его лично это не особо трогало, он, мол, человек не азартный. К тому же, чтобы слепить формулу для одного-единственного заезда, нужно чёрт-те сколько возиться, и это выйдет себе дороже, если только не играть по самым крупным ставкам.
– Вы все перефразировали, – заметил Вульф. – А я бы предпочёл, чтобы вы воспроизвели разговор дословно.
– Но это максимум, на что я способен, шеф!
– Ладно, продолжайте.
– Ну, я ему ответил, что вообще-то сам по-крупному не играю, да и денег нет у меня таких, даже под ковром не завалялись. Но была у меня одна идейка. Положим, каждую неделю он берётся обсчитать десять заездов, а я организую ему не меньше двадцати клиентов. Все, что от него требовалось, это предсказать вероятность выигрыша. И не надо быть Богом Всемогущим, хватило бы даже сорокапроцентного попадания. Мы могли бы заполучить миллион клиентов, стоило только захотеть, но я планировал отобрать не больше сотни и взимать с каждого по сто долларов в неделю, что, если я правильно подсчитал, давало бы нам десять кусков каждые семь дней.
Он пригладил свои и без того прилизанные волосы.
– На чем бишь я остановился?.. Ага. Значит, за год мы сколотили бы пол-лимона зелененьких и покрыли все расходы. Таким образом он, Хеллер, мог отхватить на этом деле не менее ста тысяч чистыми, да и я в накладе бы не остался.
Бумаг мы никаких не подписывали, но он клюнул, и после двух встреч согласился пробы ради спрогнозировать три заезда. В первом он назвал фаворита, лошадь по кличке Прозрачная Вода, и она победила. Ладно, тут большого ума не требовалось. В следующем заезде участвовали девять лошадей, и почти хвост в хвост лидировали две куколки. Хеллер определил победителя, лошадь по кличке Приказ. Но и здесь карты ложились пятьдесят на пятьдесят. Зато следующий заезд… – Буш возбужденно взмахнул руками. – Помню, в нём участвовала туша по кличке Ноль. Против неё ставили сорок к одному, но с таким же успехом могли бы ставить и четыреста. Это была совершенная безнадега. Одна кличка чего стоит – Ноль. Взглянешь на неё, и сразу на ум приходят собачьи консервы. Когда Хеллер назвал эту лошадь, я подумал, что у старика короткое замыкание. Ну да ладно, смотрим заезд. Вот вы тут просили дословно передать, о чем мы с Хеллером говорили. Ха, да если б я воспроизвел то, что произнес, когда Ноль выиграл заезд, вы бы меня упекли за решетку! Хеллер поставил немного, всего тысячу, но зато остальные оказались в страшном пролете. Потом… Что такое? Вы что, заснули?