Холден покачал головой.
— Вовсе нет. Я чувствую, что мог бы продолжать вечно.
— Две минуты, — сообщил нам Люк.
— Отпусти его, — тихо сказала я. Что-то в том, что Кина держали в заложниках, заставило мой желудок сжаться.
Холден моргнул, и Кин рванул вперед.
— Дерьмо! — Энсон обхватил Кина за талию, прежде чем тот врезался в нас.
Я поспешила к ним.
— Ты в порядке? Ты ведь не ранен, правда?
Кин ухмыльнулся и быстро поцеловал меня.
— Я в порядке. Хотя это было безумие. Я вообще не мог пошевелиться и почти чувствовал твою силу вокруг себя. Это было чертовски намного сильнее, чем в любой другой раз, когда мы тренировались.
Холден повернулся к Энсону.
— Ты попробуй.
— Что именно?
Холден огляделся по сторонам, прежде чем его внимание остановилось на массивном бревне на берегу.
— Это.
Штука, должно быть, была футов двадцать в длину и, кто знает, насколько в ширину.
— Нет. Этого не может быть. Он навредит себе, — возразила я.
Но Энсон уже шагал к бревну.
— Энсон, нет!
Лукас схватил меня за руку, когда я поспешила за Энсоном.
— Он не станет этого делать, если это будет слишком.
Я послала Лукасу взгляд, в котором спрашивала, не считает ли он меня глупой.
— Энсон примет любой вызов.
Люк поморщился.
— Возможно, в твоих словах есть смысл.
Мы ускорили шаг, но Энсон уже присел на корточки, чтобы ухватиться за бревно. В мгновение ока он поднял его над головой и швырнул на пляж. Все замерли.
— Будь я проклят, — тихо сказал Кин.
Энсон повернулся к нам с широкой улыбкой на лице.
— Это было весело. Интересно, что еще я могу сделать?
— О нет. — Я шагнула вперед, подняв обе руки. — Не хочу, чтобы ты пострадал или случайно убил невинного свидетеля.
— В ее словах есть смысл. Мы должны протестировать дары в безопасной обстановке, — сказал Холден.
Энсон надулся.
— Вы, ребята, никогда не хотите, чтобы мне было весело.
Кин уставился на то место, куда упало бревно.
— Думаю, нам, возможно, стоит быть осторожными с тем, кого мы посвящаем в эту новую разработку.
Дрожь пробежала у меня по спине.
— Почему?
— Совет, — тихо сказал Лукас.
Холден оглядел нашу группу, его пристальный взгляд, наконец, остановился на мне.
— Не хочу думать о том, что может произойти, если они узнают, что ты уже можешь увеличивать наши силы.
Желудок скрутило в тугой узел.
— Они ведь не заберут меня. Верно?
Энсон придвинулся ближе, обнимая меня.
— Никто никуда тебя не заберет, Ро.
Но я не была уверена, что он может быть так уверен в этом. Нет, если эти лидеры совета были такими могущественными, как говорили ребята. Мне просто нужно было убедить совет, что я — целитель и ничего больше.
— 17-
— Они здесь! — крикнул из дома девичий голос.
Я теребила завязки на браслете, пока Лукас не накрыл мою руку своей, останавливая.
— Мои родители уже думают, что ты великолепна. Лили тоже будет.
Я переплела свои пальцы с его, сильно сжимая.
— Твои родители не проводили со мной по-настоящему много времени. — Кроме того случая, когда на меня сбросили бомбу из-за того, что моя биологическая мать была частью стаи. Эта мысль заставила меня задуматься о моей другой матери, той, которая растила меня почти восемнадцать лет. За последнюю неделю или около того я не слышала ни слова ни от нее, ни от моего отца.
Лукас остановился на дорожке, повернулся ко мне и обхватил мое лицо руками.
— Что происходит в твоей голове прямо сейчас? Это не очень приятно.
Конечно, он мог чувствовать смесь беспокойства и страха, пронизывающую меня насквозь.
— У меня не очень хорошие отношения с семьей.
Он прошелся большими пальцами вперед-назад по моим щекам.
— Теперь все изменится.
— Надеюсь, ты прав. — Я переступила с ноги на ногу. — Думаю, какая-то часть меня напугана.
Люк притянул меня к своей груди, обхватив руками.
— Ты достойна любви, Роуэн. Ничто в тебе не делает это трудным. С тобой это так же легко, как дышать.
Мое сердце заколотилось в груди.
— Люк…
Он приподнял мое лицо к своему, касаясь своими губами моих.
— Я люблю тебя. Мне кажется, я начал влюбляться в тот момент, когда ты врезалась в меня в музыкальном зале.
— Я тоже тебя люблю. — Слова сорвались с моих губ без всякой попытки. Они давались легко, потому что были простой истиной. Мне нравились доброта и сопереживание Лукаса. То, как он всегда стремился посеять семена мира и сплотить людей. Мне нравилось, что он всегда заставлял меня чувствовать себя увиденной и понятой.