— Я понятия не имею, но думаю, что это хорошо.
— Знаешь, мне больно, что ты воспринимаешь угрозы моей жизни как нечто хорошее, — сказал Энсон.
Я прикусила губу, чтобы удержаться от смеха.
Кин пожал плечами.
— Все, что сводит нас всех вместе.
Мейсон вытер мое плечо спиртовым тампоном.
— Ты свободна.
Я посмотрела на рану. Там было несколько пятнышек крови, но и только.
— Спасибо тебе за все.
Мейсон похлопал меня по колену.
— Мне жаль, что пришлось это сделать, но ты отличный пациент. Намного лучше, чем остальные эти слабаки.
— Эй, — пожаловался Холден.
Мейсон стянул перчатки.
— Правда причиняет боль.
Я откинулась на подушки дивана, прижимаясь к Холдену. Я прикусила внутреннюю сторону губы, прежде чем набралась смелости спросить:
— Ты что-нибудь слышал от моего отца?
Мне было больнее, чем я хотела признавать, что он был готов отправить меня в какой-то центр, готов позволить кому-то использовать мучительные методы для очистки моего мозга. Если бы им это удалось, я бы умерла. Эта связь разорвала бы мои внутренности на части.
Мейсон переглянулся с сыном.
— Он ушел, Роуэн.
— Что ты имеешь в виду?
— Ваш дом был полностью заколочен, а перед входом висит табличка «Продается».
Сердце дрогнуло. Он ушел. Не заботясь о том, где я нахожусь и в безопасности ли я, он просто исчез.
— 48-
— Мне жаль, Ро, — сказал Холден, прижимаясь своим лицом к моему.
Я сглотнула, борясь с жжением.
— Нет, это к лучшему. Может быть, это означает, что он сдастся. Он, вероятно, даже не проверит, нахожусь ли я в том ужасном месте, куда он меня отправил.
Вон издал низкое рычание.
Я подняла руку, протягивая ее к нему. На этот раз он принял ее, переплетая наши пальцы.
— Я послал силовика найти его в Сиэтле, — сказал Мейсон.
Я резко посмотрела на Мейсона.
— Что он сказал?
Мейсон провел рукой по лицу.
— Сначала он отрицал какую-либо причастность.
— А потом? — надавила я.
— Он сказал, что пытался помочь тебе, но, судя по тому, что рассказал Мак, он, похоже, не особо беспокоился о тебе.
Я крепче сжала руку Вона.
— Больше о том, как я могу повлиять на его репутацию?
Мейсон кивнул.
— Я попросил Мака дать ему понять, что, если против тебя будут предприняты какие-либо дальнейшие попытки, мы предадим огласке его действия и действия твоей матери. Ему не слишком понравилась эта идея, и он сказал Маку, что будет держаться подальше, пока ты не высовываешься.
Моя семья уже почти перестала существовать. Это был всего лишь последний гвоздь в крышку гроба. И все же было больно, как свежая рана.
Люк обхватил руками мои икры. От него ко мне исходил легкий прилив энергии, будто он ничего не мог с собой поделать.
— Он эгоистичный придурок.
— Мягко сказано, — проворчал Энсон.
Я посмотрела на Мейсона.
— Ты действительно думаешь, что он смирится с этим?
Мейсон на мгновение заколебался, а затем кивнул.
— Люди могут чувствовать в перевертышах хищническую силу. Это их пугает. Твой отец предпринял этот шаг, потому что ему не нужно было принимать непосредственное участие. Теперь, когда он понимает, что мы знаем, чем он занимался, думаю, он отступит.
Мускул на его щеке дернулся.
— Я надеялся, что он все еще захочет быть в твоей жизни. Думал, что достучался до него в тот день, когда тебе было так плохо. Думал, он сможет внести какие-то позитивные изменения для всех вас.
— Может, это и к лучшему, — тихо сказала я, отпуская руку Вона. — Не знаю, как смогла бы удержать его в своей жизни и сохранить этот секрет. Он бы не понял.
Энсон пошевелился у меня за спиной, крепче пальцами сжав диванную подушку.
— Он все равно должен был попытаться.
Я положила свою руку поверх его.
— Он дал мне дом на много лет. Я сделаю все возможное, чтобы сохранить память об этом. Я не буду лгать и говорить, что это не больно, но не позволю себе ненавидеть его.
Люк крепче сжал мои икры.
— Ты лучший человек, чем я. Прямо сейчас я испытываю довольно сильную ненависть.
— Я просто продолжаю думать о Лейси и о том, какой была бы ее реакция на все это. Это разбило бы ее сердце на всех уровнях. Всякий раз, когда мной овладевает гнев, мысли о ней выбивают ветер из моих парусов.
Энсон большим пальцем провел по моей шее.
— Позволить гневу выплеснуться из тебя, вероятно, гораздо здоровее.
— Я должна отпустить его, если попытаюсь удержать, мне будет только больнее.
— Нам нужно знать, что случилось с мужчинами в машине, — вмешалась Коби.