– Ах да, – Яша наклонился над слабо копошащимися на земле телами и вернул забранное ранее, – через пару часов оклемаются…
– Ну что орлы? – Полковой батюшка с усмешкой смотрел на две чубатые головы. – Фома и Петро. Славно погуляли, вижу. Даже в "холодной" посидели. Чем вам пацан-лекарь не угодил?
– Так жиденок ведь, – Петро смотрел с вызовом, – много ли жидов на войне встречалось вам?
– Жиденок говоришь… – батюшка погрозил пальцем, – вы знак на его обшлаге видели?
– Трезубец какой-то, и там еще змея вроде была…
– Мажик это был, лекарь-мажик. Кроткий юноша, аки ангел. Мог вас идиотов там на камнях и положить, никто бы ему слова не сказал. А он даже жалобы подавать не стал. – Поп отхлебнул чая из огромной кружки, – а что до матери его, померла она. Пацанчик-то сирота, отца он не знал и тут такие слова про маму от пьяного ухаря. Он между прочим три года на местного мироеда горбатился, за хлеб и воду. Силы свои мажеские сам в себе открыл. Ну что молчим, знатоки рода человеческого? Стыдно? А он еще и силы немалой, Трофима вылечил. Тот теперь на фронт просится. Пацана крестником зовет. Позвать Трофима? Головами мотаете, правильно. Урядник с вами рассусоливать не будет. В общем будет вам епитимья от меня. Надо за пареньком присмотреть издаля. Он ведь деревенский, порядков городских не знает, влипнет куда-нибудь… Все ясно?
– Отче, а чего такая забота ему? Он же, как ни крути, не нашей веры? – Петро немного осмелел.
– Сила в нем великая. А нашей веры, не нашей, то не суть! – Батюшка встал и наставил грозно палец, – Сила она от бога. А бог один. А уж как ты до него докричался, да что использовал, Тору ли, распятие или коврик для намаза, то не важно! А пацан не просто с Богом говорит, он с ним под ручку ходит. Ясно?
Время было и Яша двинулся реализовывать вторую свою мечту. По дороге зашел в городскую синагогу, подивился богатому убранству. Взял бумажную кипу и помолился как положено. На душе посветлело и сила взбурлила внутри. Возле синагоги ибнаружилась и нужная ему лавка. Купил правильную, шестиклинную черную кипу и пятикнижие. Продавец сам едва не прослезился, глядя как молоденький офицер целует каждый том и бережно укладывает в свой мешок.
В своей комнате он достал все пять томов и разложил их на столе. И поразился снова. На каждом горел знак. "Бет" на книге "Берешит", "шин" на "Шмот", "вав" на "Ва-йикра" снова "бет" на томе "Бе-мидбар" и наконец "далет" на "Дварим". Все это было неспроста, но теперь Яша был ученый, не стал сходу вливать свет и открыл первую, "Бытие". И чуть не упал, отшатнувшись. Весь текст был испещрен знаками, они покрывали страницу и проступали откуда-то изнутри. Так вот значит, что имели ввиду каббалисты, когда искали "сод", тайный смысл Торы. Как же они бедные обходились, не видя знаков. Яша посочувствовал старым талмудистам и огромным усилием воли удержался от того, что бы начать читать знаки. Сейчас было достаточно и уровня "пшат". А там посмотрим. Тем не менее все эти знаки выглядели очень знакомо. Где-то он уже видел подобную мешанину. Молодой мажик порылся в памяти и понял. Ну конечно, в операционной. Но тогда, тогда получается, что страницы книги просто суть слои. И надо научиться видеть нужный слой и отгородиться от ненужных. Вот и прорыв, которого так долго ждал наставник.
До глубокой ночи Яша тренировался. Учился видеть лишь страницу и абстрагироваться от всего остального. Все оказалось не слишком сложно. Он даже мог теперь вовсе отключать видение знаков. Едва дотерпев до утра, Коэн помчался в госпиталь. Доктор Иремеев, увидя сияющую Яшину физиономию лишь спросил "Прорыв"? И увидев ответный кивок повлек мажика в операционную. Операция предстояла несложная, вульгарная аппендэктомия. И шла поначалу как обычно. В какой то момент, когда Яша понял, что обычного мельтешения знаков больше нет, он кашлянул. Доктор подвинулся, давая ему место и произошло то, что персонал позже называл не иначе чем чудом.
Мажик протянул свои затянутые в хирургические перчатки руки к операционному полю. Под его ладонями часто замигали серебристые вспышки. Ткани срастались и затягивались прямо на глазах. Слой за слоем. Последним затянулся эпидермис. Яша шагнул назад и едва не упал. Сестрички усадили его на стул, в углу операционной, а сами снова уставились на живот больного. Там не было ни шрама, ни шва, ни какого либо другого следа от проведенной операции. Тут наконец хирург обратил внимание на перекошенного юношу. Тот скособочился на стуле и готов был вот вот сползти на пол.
– Так девочки! – Громкий голос Иремеева вывел сестричек из ступора, – стакан горячего чая, быстро! И сахара побольше. Потратился паренек без привычки.