Передними лапами Собака оперлась о край ванны, порычала на сорванцов и стала кусать тугой кран. Струя стала бить о дно ванной. Потом Дара заскочила внутрь, радуясь новому совершенству. Операция проходила намного успешнее последнего позора.
Вода убегала в желобок, лишь ненадолго задерживаясь на дне. Повернувшись хвостом к каменным насмешникам, Дара стала лакать быстро убегающую влагу. Когда она подняла голову, то встретилась с каменным взглядом молящегося мальчика, который на этот раз покровительственно, но с уважением смотрел на собаку поверх сложенных рук.
«Зачем люди держат рядом свои маленькие каменные подобия. Все маленькие и каменные. Маленькие и каменные!»
В ненастоящих каменных людях не видно их прошлого. В иных людях Дарин меткий глаз мог различить бывшее животное. От таких людей исходил некий магнетизм, и в их присутствии создавалась аура, непохожая на человеческую.
Пока собака пила, вода обмочила задние лапы и хвост, и оставалось немного, чтобы вымокло все тело. Так и произошло. Попытка зубами провернуть рукоятку назад не увенчалась успехом, и, вместо остановки, вода полилась сильнее. Дара перепугалась, стала суетиться и в результате вымокла с лап до головы. Потом выпрыгнула из ванны и стала отряхиваться, не понимая, что пол ровной окружностью от четырех Дариных лап стал мокрым и скользким. Эту красоту на паркетном полу и увидела входившая в дом Лора.
– Ах ты! Что за круги из воды?! Ну!… Лахудра! Ты же нам потоп устроишь! А если бы я не пришла?! Ай-ай-ай! – Лора разразилась бессмысленными возгласами и стала похожа на взбалмошного уличного пса. С большим опозданием женщина расшифровала-таки этот знак – Дара весь день просидела без питья.
«Отец ведь прав. Так занятно! – собака моется сама и пить из-под крана тоже научилась. Наверное, только в цирке обучают таким трюкам. Что еще у нее в запасе, вот бы узнать?!»
Лора повела мокрую Лахудру на детскую площадку и, имитируя кусочек сахара, стала вынуждать бедное животное становиться на задние лапы. Каждый раз она поднимала руку выше и выше, и Даре пришлось танцевать на двух задних, что ее быстро вымотало. Но Лора раззадорилась:
– Давай еще! Давай!
Дара вспомнила, как каменный мальчик умолял своих братьев на другой стороне ванны, и, встав на уставшие, натуженные задние лапы,… сложила, насколько могла, свои лапы прямо перед мордой. Лора сразу все поняла:
– Бедняжка, ты уже молишься! Замучила я тебя. Ай да молодец!
Упражнение на развитие задних конечностей отплатило Даре получасовым отдыхом, когда она сидела на поводке рядом с книжным магазином, где хозяйка выбирала пособие по дрессировке.
Глава 23.
– Скоро вернется! – сказал Серафим, глядя в темноту за окном, – два дня прошло, а уж чувствую, что собака долго у дочки не застрянет!
Годы, истраченные на выяснение закона привязанности, наградили старика знанием о связях, о ниточках, незримо протянутых между одним и другим человеком, между человеком и животным и даже человеком и предметом. Дополнительно Серафим обнаружил линии в самом человеке, скрепляющие его пристрастия и предпочтения, похоть и пренебрежение – будто внутри обитало еще одно существо без имени, но с очень серьезными претензиями.
Линии, обнаруженные стариком, поминутно нарушали равновесие в душах людей. Они, словно молнии, вздымались и крошили удивительной красоты гармонию, порожденную в человеке самой вселенной. Как ни старался Серафим обуздать бездушные разряды, их потенциал непременно обращался внутри в чувство неудовлетворенности. Но стоило исследователю стать счастливым – и молнии гасли, а неповторимый кристалл гармонии обретал новые грани: разрастался, ослеплял своим великолепием.
К расстройству Серафима, на долю людей выпадало невообразимо мало самоцветов. Кристалл счастья не успевал вырасти для того, чтобы радость продлилось в жизни хоть недолго.
Старик проводил в раздумьях часы, доходил до оцепенения – как достичь, чтобы линии-привязанности не действовали губительно на людскую жизнь. Эта острая мысль в его голове накалялась до белизны, а потом переставала быть частью ума и неслась за его пределы.
Тогда ему виделись линии, поскольку безмыслие озаряло все светом, и изнутри освещалось всякое неизведанное.
Когда Серафим путешествовал по Индии, в одном музее в городе Фатехпур Сикри он нашел на стене надпись – диалог императора Акбара с его мудрым советником. Император спрашивал мудреца: «Я все ясно вижу в солнечном свете, но что невозможно увидеть даже с помощью солнца?»