— А вот это — нет, Катерина! — взвился папа, — ты слова ей не скажешь до самой ее смерти… и после нее тоже — на всякий случай. Лет… сорок помолчи, пожалуйста… пятьдесят. Она втихаря может учудить все, что угодно. Вот просто возьмет и уйдет — и все! Молча! Я ее знаю. Так что — нет. Там вулкан, Катя, там кипит все под этой ее маской тихушницы. Если бы она не держала все в себе, а сказала, наорала, в конце концов, стукнула… А она заперла все в себе и травилась этим! Катя… если по этой твоей версии… Ох, Катюша! Если по твоей версии я так сильно виноват, то ты не переживай. Я теперь человек далеко не публичный, случаи наподобие вчерашнего исключим, но, Катя… Это глупо, пойми — такая ревность без серьезной причины. Я не могу отвечать за чужие взгляды и улыбки, это глупость! Капельку доверия, Катя. Чуть-чуть. Все, ладно… ей всегда нравился мягкий лофт. Поэтому будем смотреть только его.
— Я подарю вам его за ваши же деньги, — сказала я потерянно, обдумывая его слова, — официально и в торжественной обстановке. Но мама должна одобрить — только после этого. Тогда она будет чувствовать хоть какую-то причастность к выбору, все-таки ей тут жить.
— Договорились, — легко согласился папа, — только тогда мне нужна ответная услуга.
— За то, что я дарю вам квартиру? Да ладно! — улыбалась я.
— Именно. В лагере у меня осталось оружие. Так-то ничего особого — рядовой карабин, но и одна вещь, которую я люблю и не хотел бы потерять. Это «женская» двустволка «Беллер Блиц Сталь» двадцать шестого года — курковочка, птичка…
— А почему женская — она легкая? Мягкая отдача?
— Чем ружье легче, тем отдача сильнее. Нет, женская не поэтому. Просто птичка офигенно красивая — приклад фигурный, перегибистый, стройная, легонькая…
— И?
— Сейфы есть в каждом домике — под кроватями в вырубленных в скале нишах намертво закреплены металлические ящики. Но оружие сейчас только в моем домике.
— А зачем другие сейфы, если можно все держать в одном месте?
— Не перебивай, Катя — многие приезжают со своим оружием. Поедете и привезете, а я… я до сентября ехать туда не хочу. Туда и сразу же — обратно, ладно? Одним днем легко управитесь. Туда — Георгий за рулем, обратно — ты. Кодовый несложный, но там нужно применить силу — есть еще рычаг и определенный порядок силовых движений. Поэтому поедешь с ним.
— А если он один и без меня?
— Как хочешь. Просто мне было бы спокойнее — за день управились бы, а так — ему придется ночевать там. Ну, он справится, ничего страшного.
— Ладно. Без проблем. Когда?
— Послезавтра. Сегодня занимаемся квартирой, завтра поедем на катере на остров — в тенек. С пикником… фруктами…
— Хочешь товар — лицом? Ошеломить, чтобы прониклась и не жалела, что приехала?
— Да, Катюша. Что — так понятно и заметно?
— Логично и предсказуемо. Договорились.
Когда мы вернулись домой, в тени маркизы на пустой террасе сидели мама с Георгием и весело над чем-то смеялись. И мы с папой тоже заулыбались. Потом все вместе обсуждали квартиру, смотрели видео и фото…
Папа позвонил владельцам и сообщил, что мы уже сегодня перевезем вещи, пускай занимаются окончательным оформлением документов, а к восьми вечера завезут ключи — мы будем ждать. Мамины вещи не все были разобраны, но папины предстояло собрать и с перерывами на перекус мы провозились с этим почти до вечера. Нас всех закрутила суета переезда.
Георгий отлучился в типографию, вернулся с едой. Мы с ним постоянно переглядывались… и мельком, и зависая на долгие-долгие секунды. Не знаю, что он уловил в моих взглядах, но его… они были очень серьезными, даже если он улыбался — глаза смотрели внимательно и… и еще как-то — я не понимала… Под этими взглядами было неловко и душно, а без них — пусто уже, и я опять поворачивалась, как цветок за солнцем, отслеживая его присутствие. Это было странно и даже противоестественно — такая непонятно откуда взявшаяся потребность и вместе с тем физическая отстраненность — странный коктейль, чудной. Нужно было шагнуть, наконец, и сломать ситуацию. Мое отношение к нему после вчерашнего вечера резко изменилось. Не знаю, что там щелкнуло и переключилось в моей голове, но теперь я пользовалась любой возможностью взглянуть на него, а от совершенно невинных касаний вздрагивала и краснела просто до боли. Наверное, выглядело это немного странно, а еще и очень заметно — для него точно.
В пустом коридоре он отловил меня и задержал за руку. Я замерла, переживая это, а он, не увидев сопротивления, притянул меня к себе и обнял, и снова — очень осторожно.