Что вообще это было с его стороны и зачем — шутка такая? Просто интерес к длинным волосам? Скорее, смахивало на издевательство, ведь он все понимал про меня. Но он не мог, это не было похоже на его привычное поведение и совершенно не вписывалось в образ взрослого и серьезного человека. Я не знала в чем дело и защищалась так — скрипели под ножницами волосы, по щекам стекали непослушные слезы…, я почти ничего не видела в зеркале. И отрезать-то я отрезала, но сразу же и пожалела об этом. Опять плакала…, а потом и бабушка плакала, когда увидела. Проклятый чужой принц!
Два долгих года…
Он, как начальник нашей СБ, знал обо мне все — что я купила подержанную машину и у кого, где живу, кто мои родители и где сейчас находятся. Что бабушка в шестьдесят пять ушла на пенсию, что у меня все эти годы не было никакой личной жизни, что в моей банковской ячейке лежат старинные серебряные серьги и трофейная марка стоимостью в миллион долларов. Мне пришлось рассказать об этом, когда он задал мне вопрос в лоб, вызвав к себе в кабинет:
— Екатерина Николаевна, я настаиваю… мне нужно, просто необходимо знать — что вы вложили в банковскую ячейку? Это не простое любопытство. Вы должны понимать, в чем заключается моя работа. Есть серьезные причины требовать от вас самого честного ответа.
— Какие могут быть причины? — блеяла я под его прямым серым взглядом, — есть такое понятие, как тайна банковских вложений. Это мое личное дело, как оно может касаться Шарашки?
— Я и надеюсь, что никак, но мне нужно удостовериться в этом, необходимо, — мягко дожимал он меня, а я сжимала потные ладони в кулаки, шалея просто от звуков его голоса, от того что он обращается напрямую ко мне. А еще прямой взгляд… это был явный перебор. Проклятый принц! Помешательство какое-то!
Зачем спрашивал, откуда узнал о ячейке, почему так настаивал? Я была не в состоянии выяснять это и раскололась, в конце концов, а он кивнул, поблагодарил за помощь и доверие и никогда больше не спрашивал об этом. Почему я сравнительно легко выдала нашу «страшную» семейную тайну? Почему всегда была, как под гипнозом, стоило ему обратиться ко мне с самым простым вопросом? Просто это было так редко…
Бабушка сразу же, прямо в тот самый вечер отправила меня к своей хорошей знакомой, и она постаралась исправить то, что я натворила на своей голове. Мне даже понравилось потом то, что получилось и мороки с волосами стало однозначно — меньше. Требовалось просто расчесать их утром влажной расческой с редкими зубьями.
Когда я явилась на работу с короткой стильной стрижкой с редкими волнистыми прядками на шее, он только сжал губы в тонкую жесткую полоску и, оглядев результаты моего отрицания вчерашней ситуации, вышел из помещения. Я не понимала его… Зато сама тогда вдруг четко осознала что нужно было мне, чего я добивалась этим своим бунтом — того же серьезного и уважительного отношения, что было до этого. И чтобы ни намека на насмешку над моими чувствами!
На ворохе волос и смятых простынях
В моих руках нагая женщина… Моя!
Целую щеки с длинной тенью от ресниц,
Ласкаю плечи, глажу линию ключиц…
Вчера — живот и впадинка пупка,
А раньше… сны, как пытка. Нелегка
Ты, доля жаждущего и не смеющего взять,
И только в снах… А предстоит еще… терять.
Хочу…! И больно так немыслимо хотеть.
Как говорят? Париж увидеть — умереть?
Нет, все не так! Тебя одну держать в руках,
Любить на влажных, скомканных шелках!
Вот что в разы дороже — от любви сгорать
С тобою вместе! Но… не время умирать -
Сереет утро, начиная новый день,
Дела, заботы…, а над ними — ночи тень…
Я постепенно узнавала о нем — не выспрашивая, а нечаянно услышав чужие разговоры. То здесь, то там всплывала скупая информация, относящаяся к Георгию, и я впитывала ее, как губка. Само собой, прямо расспрашивать о нем я не стала бы. И это было психологически некомфортно и утомительно — видеть человека каждый день, испытывать к нему ненормальный, болезненный интерес и не иметь возможности узнать о нем самые простые, элементарные вещи. О других сотрудниках со временем я узнала многое — слушая и уточняя потом, просто спрашивая по случаю. Не со всеми у меня сложились приятельские отношения, все-таки большинство мужчин были старше меня и намного. Зато, благодаря моему возрасту, они и относились ко мне слегка покровительственно и снисходительно, а в общем — по-доброму. А вот с молодежью у нас оказалось много общего — все мы в разные годы окончили один и тот же институт. И вот с ними все было просто и привычно.