Фигура Мефистофеля, какой ее изображают художники, весьма типична. Это сумма такого рода черт, которые не свойственны нормальному человеку или которые, по крайней мере, встречаются весьма редко. Физиогномический образ Мефистофеля будет предметом подробного рассмотрения ниже в V Отд. * [* В настоящем издании отсутствует. - Ред.] Здесь же ограничимся указанием на то, что образ Мефистофеля содержит в себе типичные черты дегенеративной мимики, которая стоит в прямом соотношении с психическими чертами этого типа. Образ Мефистофеля, нарисованный кистью великих художников, содержит в себе те же черты, какие представлены поэтами, что явствует из анализа мефистофелевской мимики. В ней представлены: сокращение верхней орбитальной мышцы (мышцы мысли - ум), в соединении с резким сокращением пирамидальной мышцы носа (злоба, злость, враждебность) и более или менее заметным сокращением большой скуловой мышцы (радость). Единовременное сокращение двух последних мышц выражает собою злорадство. Таким образом, холодный ум, злоба, злорадство, бессердечность одинаково присущи Мефистофелю художников, Демону поэтов и Дегенерату психиатров. Но, так как поэтическое и художественное творчество черпают свой материал из реального мира, то весьма правдоподобно, что класс дегенератов и является той моделью, которой пользовалось творчество в своих созданиях.
Объединяя все изложенное, нельзя не прийти к заключению, что «Демон», «демоническое» в изображениях поэтов и художников является сложным «образцом», для которого прототипом послужили те реальные явления, которые даются процессом вырождения и которые оказываются истинным «демоном» человеческого рода, подлинным патологическим злом, худшим, чем самая смерть, умиранием, распадением, разложением жизни и психического органа.
Так как существенной чертой «демонического» является злобность, гневность, то возникает вопрос, почему именно это, а не иное чувство стало в центре дегенеративного процесса, и каков филогенез такого факта. Можно дать следующее объяснение. Процесс жизни, выражающийся в известной систематической работе, в известной правильной затрате сил, лишен у дегенератов своих естественных путей, исходов и усложнений и должен, как в эпилептическом припадке, давать патологические взрывы при посредстве одного из наиболее старых, в филогенетическом смысле, шаблонных разрядов. Чувство гнева удовлетворяет этому условию. Гневность и злобность дегенератов подобна раздражительности эпилептиков и носит тот же стихийный, органически неисправимый характер. Жизнь и душевная энергия идет у дегенерата не в смысле прогрессивных усложнений, но путем шаблонных, элементарных взрывов и затрат; здесь энергия расходуется не на эволюцию, а на разложение, как сказал бы Спенсер.
В заключение настоящей главы обратим внимание на то, что процесс вырождения с его этапами, проявлениями, направлением и исходом может быть весьма нередко прослежен не только психологически и физиологически, но и анатомически: физическое сходство предшествующих и последующих поколений, передача каких-либо отменных физиологических особенностей (привычек, идиосинкразии, странностей и пр.) указывают, в каких нисходящих от дегенератов ветвях и поколениях процесс сказался, и какие, наоборот, пощажены и избежали его действия. Фотографические снимки и антропологические описания дадут надлежащий материал для истинного суждения. Но в этом широком вопросе, как и во всякой научной задаче, касающейся человека, необходимо руководиться всею сложностью физиологических, физических и психических данных.