Сара решительно оттолкнула Джеймса и, когда он поднял голову, посмотрела ему прямо в глаза.
– Я много думала об этом, Джеймс, и понимаю, что не в силах изменить ваше прошлое. Но я американка, а не англичанка. Если мы поженимся, меня убьет одна мысль, что вы делаете это с другими женщинами. Я ни с кем не хочу вас делить.
Герцог загадочно улыбнулся:
– Дорогая, но ведь и я не хочу, чтобы меня делили.
– Правда? – Сара старалась не поддаваться охватившей ее надежде, пока не убедится, что правильно его поняла. – Значит, вы откажетесь от других женщин? Откажетесь от посещения публичных домов?
– Что? От публичных домов? – Джеймс, казалось, был потрясен. – И от других женщин? – Он в изумлении откинулся назад.
Сара нахмурилась. Может, она что-то не то сказала?
– Неужели я прошу слишком многого? Я знаю, что в Англии не принято спать исключительно со своей женой, но я вам подойду, Джеймс, обещаю. Вам только нужно будет показать мне... это. Сейчас я еще ничего не знаю, но я готова учиться. Только покажите мне, что вам нравится. Я хочу доставить вам удовольствие.
– Это звучит чудесно, милая, но вы говорите странные вещи. С чего вы взяли, что у меня куча женщин и что я посещаю публичные дома?
Сара внимательно всмотрелась в его лицо. Джеймс казался озадаченным, а не смущенным.
– Разве не поэтому вас прозвали Монахом?
Герцог нахмурился и уже хотел заговорить, но Сара его опередила:
– Сначала об этом сообщил мне Ричард, но, оказывается, про это прозвище знают даже ваша тетя и леди Аманда. А леди Шарлотта сказала, что вы всем известны как завсегдатай публичных домов. – Она покраснела. – По ее словам, вы не содержите постоянную любовницу, потому что любите разнообразие.
Джеймс посмотрел на нее с еще большим изумлением:
– Шарлотта сказала, что мне нужно разнообразие?
Сара кивнула.
Казалось, герцог был совершенно ошеломлен. Он откинулся на спину и, закрыв руками лицо, странно затрясся.
– Я не смогу вас делить с кем-либо! – Сара неуверенно дотронулась до его плеча. – Простите, но я просто не смогу этого сделать.
Джеймс издал тонкий странный звук, и Сара с подозрением уставилась на него.
– Вы что, смеетесь надо мной?
– Над вами, над собой, надо всей этой нелепой ситуацией! – Джеймс буквально задыхался от смеха. Наконец он взял себя в руки и приподнялся, опершись на локоть. – Послушайте, Сара, прежде кое-кто действительно называл меня Монахом, так как еще в университете Ричард дал мне это идиотское прозвище. Я знал, что оно вам не понравится, но думал, вы хотя бы понимаете его значение.
– То есть оно означает вовсе не то, что имел в виду Ричард?
– Разумеется, нет! Я думал, что о нем все уже давно забыли; во всяком случае, сейчас никто меня так не называет. – Он скривил губы. – И уж конечно, мне и в голову не приходило, что тетушке и леди Аманде известно мое проклятое прозвище.
– И леди Шарлотте. Она думала, что мы... что мы уже были с вами в постели.
Джеймс усмехнулся:
– Что ж, она ведь права, не так ли?
Сара сделала ему гримаску.
– Вы знаете, что она имела в виду! И мне кажется, Шарлотте очень хотелось, чтобы я ей об этом рассказала.
Джеймс тихонько присвистнул:
– Ну и ну! Может, на самом деле старушка Шарлотта не такая уж ледышка, как кажется?
Сара снова схватила его за кисть руки.
– Оставьте эту неприятную особу в покое! Поговорим о вас.
– О, хорошо, дорогая. Но я действительно потрясен сообщением о том, что меня, оказывается, считают мерзким распутником.
– А разве это не так?
– Понятия не имею, любовь моя, потому что я также невинен, как и вы.
– Может ли такое быть? – Сара, в свою очередь, была потрясена.
Джеймс усмехнулся и кивнул.
– Мое постыдное прозвище означает именно то, что под ним подразумевается.
Сара недоверчиво смотрела на Джеймса, который продолжал смущенно улыбаться.
– А я думала, это означает... ну, это означает мужчину, который спит с любой подвернувшейся ему женщиной.
– Могу вас заверить, что среди представителей знати, которым уже исполнилось четырнадцать, я, вероятно, единственный невинный герцог.
– Но как такое возможно? По вашему виду вы должны знать, как... Ну, вы понимаете...
– В самом деле? Что ж, значит, вы меня определенно вдохновляете; по крайней мере я это чувствую, а вы? – Джеймс взял в ладонь ее грудь.
Саре стало жарко в ожидании момента, когда его рука двинется дальше.
Джеймс поцеловал ее руку и погладил бьющуюся около запястья голубую жилку. В пламени свечи сверкнул изумруд обручального кольца Раньонов.
– Прежде чем я вас скомпрометирую... – Он усмехнулся. – Точнее, прежде чем я вас окончательно скомпрометирую, мне нужно быть уверенным. Надеюсь, у вас нет еще каких-либо сомнений относительно нашего брака?
Изумительные физические ощущения слегка отступили, когда Сара внимательно посмотрела в лицо Джеймса.
– Но почему? Почему вы хотите на мне жениться?
– И вы еще спрашиваете? Разве того, что вы у меня в кровати, недостаточно? Нет, нет! – Он приложил палец к ее губам, заглушая возможные возражения. – Дело не только в этом. Дело не в том, что всем стала известна история в «Грин мэн», и не только в том, что мне действительно нужны жена и наследник, и даже не в том, что я жажду вашего прекрасного тела, хотя это так. – Он поцеловал ее ладонь с внутренней стороны. – Господи, да с той ночи в «Грин мэн» я ни разу не смог спокойно заснуть. Но повторяю, дело не только в этом. – Он заглянул ей в глаза. – Вы мне нужны, Сара. Каким-то образом вы вросли мне и в тело, и в душу. Я не могу себе представить свою жизнь, если вас не будет рядом – у меня в кровати, за завтраком, в гостиной, во всем Элворде.
– Это правда? – Сара продолжала внимательно изучать его лицо. То, что она увидела в его янтарных глазах, убедило ее лучше любых слов.
– Правда, Сара. Скажите, что вы выйдете за меня замуж. – Джеймс нежно поцеловал ее. – Скажите это.
Сара вздохнула. Все терзания, все разумные доводы, которые приходили ей в голову, уподобились бурной летней грозе, про которую сразу забываешь, как только сквозь тучи проглянет жаркое солнце. Для нее уже не имело значения, что Джеймс герцог и принадлежит к чуждому ей великосветскому обществу – теперь он был ее Джеймсом, и без него она никогда не узнала бы, что такое счастье.
– Да! – решительно произнесла Сара. Его лицо просветлело.
– Тогда, любовь моя, – прошептал Джеймс, касаясь губами ее бархатного ушка, – я с наслаждением хотел бы утратить свою невинность. – Он поцеловал ее. – При этом, разумеется, вам придется потерять свою. – Еще один поцелуй. – Но я постараюсь сделать так, чтобы вам это было приятно. – Он наконец расстегнул последнюю пуговку на вороте ее ночной рубашки. – Вы слегка раскраснелись, прелесть моя. Уверен, вам будет куда удобнее без этой рубашки.
Саре было не просто жарко – она сгорала от желания сейчас же, немедленно, без всяких преград оказаться в его жгучих объятиях.
Джеймс медленно спустил с нее рубашку, и его ладонь прошлась по ее ногам от щиколотки до икры, остановившись немного выше колена.
Сара задрожала. Ей мучительно хотелось, чтобы его пальцы двинулись дальше. Руки ее оказались у него на плечах, и она умоляюще простонала:
– Пожалуйста!
– Чего вы хотите, Сара? Я готов для вас на все, когда вы так очаровательно просите. – Его рука двинулась вверх, и большой палец коснулся местечка, которое так жаждало его прикосновения.
С лихорадочной поспешностью Сара стянула рубашку через голову и отшвырнула ее в сторону.
– Боже мой, дорогая! Как вы великолепны!
В полном восхищении Джеймс смотрел на ее груди, живот, бедра... Она смущенно попыталась прикрыться, но он отвел ее руки и, вздохнув, положил свою горячую и широкую ладонь на курчавую поросль, которую она пыталась скрыть.
– Рыжие, – выдохнул он. – Как и везде.
Джеймс обнял ее, повернул на спину и стал нежно поглаживать ее груди и соски, так что языки пламени повсюду касались ее тела.