Заметив, что напарнику долго не продержаться, Киримут снизил скорость и побежал за спиной наёмника, выступая живы щитом. Можно было подумать, что в маге проснулась честь, отвага и добродетель, но это было бы слишком большой ошибкой. Всё просто, Киримут должен был завершить задание, он единственный с защитой от подобных атак, а за смерть напарника, пускай и наемного, по голове не погладят. По этому выбор был небольшой.
Как бы это ни было прискорбно для тебя, читатель, но эпичной битвы из этой ситуации не вышло, беглецы просто хотели жить и добраться домой хотя бы живыми, не говоря про целостность. На месте последнего привала, где они ночевали последний раз по дороге к лагерю, маг дал Севарогу выпить один элексир, откуда они берутся в таких количествах, было непонятно, и выпил сам, что помогло добраться до пристани без остановок и ещё за светло. Но на этом силы покинули наёмника, сложившись пополам в болевом припадке, он чуть было не упал в воду, стал корчиться на мокрых старых досках заброшенной пристани. Маг зажег огонь на сигнальном шесте и присел рядом. Помочь было нечем, сумки остались в лагере, а единственное зелье уже потрачено, но и оно не спасет ситуацию. Магия тоже не поможет, Киримут мог срастить самые страшные раны, но против этой боли был бессилен. Оставалось только ждать и надеяться, что старый рыбак прибудет раньше, чем их найдут «шахтеры».
Тем не менее, через час на водной глади озера забрезжил слабая точка света, а ещё через некоторое время к пристани подошла лодка, ведомая тем самым стариком. Рыбак помог затащить больного в лодку и отчалил. Как раз вовремя, как только лодка отплыла метров на десять, на берегу стали появляться силуэты преследователей, вопящих, в ярости мечущихся по берегу, но не рискующих переступить порог поды.
- Ну что, научные работнички, много наисследовали? –съязвил дед, - А ну, придержи своего дружка, а то он мне лодку перевернет, все в воде окажемся.
- Я то придержу. Давай к берегу быстрее. Если он помрёт…
- То что? Прибьешь старого старика? Я таких как ты на сквозь вижу, малыш. Давай, держи его, а лодку на меня оставь, городской. Таким людям, как ты, чуждо сострадание, только к своей выгоде работаешь, а значит и не друг он тебе вовсе. Значится инструмент единственный боишси потерять? Да? - рассмеялся своим старым карканьем лодочник.
- Давай, не философствуй, дед. Наши дела оставь на нас.
- Эххх – тихо вздохнул старый рыбак, - зря тогда вас не выбросил.
- Что, что?
- Весло поменять надо, говорю. Старое уже, гниёт.
7 число месяца Сажмара. Год Покаяния.
Первая четверть дня.
Ото сна его пробудил резкий запах трав. Рядом, судя по звуку кипящей воды, что-то варили, вокруг распространялся резкий запах трав, перебивающий все остальные запахи. Попытка приподняться была сразу пресечена, на груди находилось что-то тяжелое. Открыв глаза на груди был обнаружен огромный серый кот с короткой вздыбленной шерстью и снисходительным взглядом больших желтых глаз с черными вертикальными провалами зрачков. Конечно, он мог согнать кота с себя, но здравому размышлению было решено оставить животное на месте. Дышать не мешал, организм был ослаблен, хотелось просто снова уснуть, что с успехом и было проделано.
Второй раз ото сна его пробудил холодный компресс на лбу и резкий запах трав возле лица. Кто-то сжал челюсть рукой, чтобы открыть, и стал вливать отвар маленькими порциями, чтобы «жертва» не захлебнулась.
- ААА! Очнулся – голос было невозможно спутать ни с чьим другим. Каркающий, хриплый, словно старый ворон. Это был старый лодочник, подвозивший до острова. – А ты крепкий. Сесть сможешь? – спросил старик, убирая чашу подальше.
- Да, возможно. – сильной болезненной слабости, как при первом пробуждении, уже не было, но был жуткий голод и слабость именно от него. Тем не менее он преодолел себя и сел, открыв глаза и осматривая помещение.
Он был в небольшом деревянном доме из бревен, в котором и жил рыбак. Обстановка была бедная, пара кроватей, стульев, стол, очаг по центру и, в общем всё, если не считать разделочной скамьи в углу от входа и развешанных вокруг пучков трав, чеснока и сушеных припасов. Но во всем этом было что-то домашнее, теплое, отвлекающее от болезненного состояния, но разжигающее голод. Присмотревшись, над оконной рамой и дверь висело по знаку богини Элины, богини плодородия и домашнего очага.