– Папа, ты не понимаешь… Шон…
– Погоди, малыш, – Шон решает, что, пожалуй, он уже давно терпит. Как-то даже слишком давно. И как-то даже неправильно это, столько сдерживаться. Вредно. Для организма. Окружающих. – Шериф, я вашу дочь люблю. Мое прошлое – это мое прошлое. Я им не горжусь. Но и оправдываться не собираюсь. Сейчас я здесь только потому, что Деб захотела. И я хотел, чтоб ей было хорошо. Поэтому все, что надо сделать, я сделал. На этом закончили. Предъявите мне еще что-то? За драку?
Шериф какое-то время молчит. Потом встает.
– Папа… – предупреждающе говорит Деб, а Шон внимательно отслеживает руки ее отца. Ну, мало ли, кобура близко, достать – нехер делать. Петляй потом отсюда по-заячьи…
– Щенок наглый, – спокойно отвечает шериф, – выскочка деревенская. Не упроси меня дочь, запер бы тебя здесь на полные две недели.
– Папа, ты мне обещал!
– Деб, мы сами решим, – Шон смотрит на шерифа, не собираясь уступать. И прятаться за спиной невесты тоже не собираясь. – Хочешь запереть, шериф, валяй. Твое право.
– Да, мое право. И обязательно бы запер…
– Папа!
– Но, Мартин не собирается писать заявление. И семья МакКорни, в чьей пекарне вы порезвились, тоже. Это их подарок вам на помолвку. И мой.
– Ну спасибо, шериф…
– Рот закрой, щенок. Хрен бы я тебя до дочки допустил, если б не пробил информацию ПОЛНОСТЬЮ.
– Шериф…
– Я не буду ничего говорить. Но я надеюсь, что ты оправдаешь мое доверие. И доверие моей матери. Ты ей почему-то понравился, наглый выскочка.
Шериф протягивает руку.
Первым.
И Шон жмет. Без паузы. Выдыхая и незаметно морщась, потому что лапа у отца Дебби железная.
В принципе, хорошо все прошло.
Позитивно.
И родственники новые ничего так.
Душевные.
Эпилог
– Шон! Ну хватит, Шон, ну хватит уже!!! Ну мы же опоздаем!!!
– Да похер! Подождут!
– Шон!!! Платье, платье… Ох! Шонннннн…
Шон Уокер, косясь на закрытые двери лимузина, закидывает ноги своей невесты на плечи, привычно врезаясь в податливое тело. Ох! Каааайф!!! И чего пищала? Сопротивлялась? Мокрая же совершенно!
– Вот ты коза, чего время тратила?
– Шоннн… Ой, Шоннн… Но платье, ах! Платье же… И фата… Ах!
Деб, уже не соображает ничего. Только стонет все громче и громче в такт грубым быстрым движениям будущего мужа. Ее трясет, тело напряжено. Между ног горячо и томительно. И невозможно правильно! Потому что она хотела этого с того самого момента, как увидела своего жениха в смокинге. И он настолько в нем хорош, настолько эти его рисунки на коже сочетаются с белизной сорочки и чернотой смокинга, что она готова была только от одного его вида кончить. А уж, когда он посмотрел на нее…
Черт! Они должны были в разных лимузинах ехать! Он вообще ее до свадьбы не должен был видеть! И скоро мама ее хватится!
И папа, боже мой! Если папа их застанет!
Но Уокеру, как всегда на все плевать!
Покорно ждать свою невесту у алтаря?
Нет, не слышали!
Надо прокрасться в ее дом, вытащить через заднюю дверь к лимузину, на котором он и приехал, выгнать из-за руля скалящегося Мартина (и какого черта он делает здесь?). Сидящий в салоне Рэй вылетел сам, с матом и хрипом:
– Да бл*, кролики чертовы, дайте хоть выйти!
И без разговоров задрать на невесте белое пышное платье.
Ну вот как его называть после этого?
Дебби цепляется за сиденье, понимая, что прическа испорчена, белье потеряно, подвязка слетела, а платье безнадежно помято, и чувствует себя невозможно хорошо! Потому что ее жених делает для этого самое главное, что может сделать мужчина для женщины – любит ее.
– Деб, не могу, такая ты красивая, красивая, моя, моя, моя… – шепчет Шон, врезаясь все сильнее, раскачивая чертов лимузин, и Дебби кончает с криком и слезами. И ловит новый виток оргазма, когда Шон тоже приходит к финишу.
Потом она какое-то время оглушенно лежит, не шевелясь, переживая произошедшее.
Шон гладит ее по шее, по груди, мягко пощипывает соски, опять шепчет что-то утешающе.
Ему, типа, стыдно. Хотя, на самом деле, нисколько, она уверена в этом. Потому что ей вот вообще не стыдно.
– Шон, вы скоро? Я не хочу, чтоб бабушка Барб мне жопу отстрелила, – стучит в стекло Рэй, и Шон бурчит что-то невразумительное. И матерное.
– Малыш, все, я поехал. – Шон утыкается в грудь Дебби, дышит тяжело, – пи**ц, ты нереальная. Не смог терпеть. Всю ночь мучился.
– Ага, я слышала, – ехидничает Деб, прекрасно зная, что мальчишник Шона встряхнул городок похлеще парада на четвертое июля.
– Так это я по тебе скучал!
– Голубки, на выход! Керри смс прислала. Деб потеряли. Вы как хотите, а я сваливаю.