Рэй опять стучит в стекло, и Шон нехотя выпускает Дебби.
В самом деле, пора.
А то Рэй реально свалит, и даже без лимузина. Он бабушку Барб боится. Очень уж она на него неизгладимое впечатление произвела.
Шон выходит из машины, вытаскивает Деб, краснеющую смущенно и не смотрящую ни на Рэя, у которого, как всегда, абсолютно равнодушное лицо, словно ничего из ряда вон, и трахаться на заднем сиденье лимузина за полчаса до начала церемонии – самое правильное на свете решение, ни на Мартина, который, наоборот, скалится и показывает Шону большой палец.
Она подхватывает юбки и бежит в дом, не оглядываясь.
И чувствуя, как весь предсвадебный мандраж улетел прочь.
Смылся волной оргазмов.
Все же у нее самый правильный жених на свете.
– Шон! Трусики! У тебя в кармане! – сквозь зубы шепчет Дебби, сгорая от стыда.
Ну надо же, на всю церковь засветил ее нижнее белье, наглец! Ну вот как можно серьезно относиться к этому человеку?
И теперь они стоят, принимают поздравления перед отъездом в свадебное путешествие, а она только сейчас заметила, что ее белые свадебные кружевные трусики торчат, как флаг сдавшегося государства, из кармана жениха. И, судя по понимающим улыбкам родни, она заметила это последняя!!! Позор, несмываемый позор!!!
– Похер! – шепчет Шон в ответ, прижимает ее в себе и нагло кладет руку на попку, – ты – моя жена теперь! Я могу носить твои трусы в кармане, могу щупать тебя за зад и целовать в общественных местах! Для чего я, по-твоему, женился?
Дебби только вздыхает. Он неисправим. И это замечательно.
Шон пожимает руки своим новым двоюродным, троюродным, короче, седьмая вода на киселе, но не для ирландцев, само собой, братьям, целует в щечки тетушек и сестер. И думает, что, пожалуй, ему нравится такое количество внезапно обретенной родни.
И братухе нравится. Очень нравится.
По крайней мере, они с Кер остаются в Кливленд-Хайтсе еще на две недели. Хотя, вполне возможно, что Рэй просто не смог сказать «нет» бабушке Барб.
И теперь вся их новоявленная многочисленная родня, кстати, очень тепло принявшая и Рэя, и Керри, а особенно их малого, Уокера-младшего, будет все две недели передавать их из рук в руки, закармливать, заговаривать, вертеть, короче, как им хочется.
Как они в свое время его, Шона, вертели. И даже побольше двух недель.
Он-то, наивный, рассчитывал руки дочери шерифа попросить и свалить по-быстрому.
Ага! Хрен там!
Только через месяц еле выкатился отсюда! Шариком, бл*!
Как на байке шины не лопнули от перевеса, непонятно!
И в этот раз, перед свадьбой, заранее приехал. Потому что подготовка ж, мать ее.
Но теперь все. Теперь, наконец-то, все.
Пусть его родственники оттачивают навыки ирландского гостеприимства на Рэе и Кер. А они с Деб будут ооочень сильно заняты в ближайшие несколько месяцев. А то чего-то маловато Уокеров – младших. Надо пополнять ряды.
Шон смотрит на входящую смс.
Его куратор из ФБР поздравляет с днем свадьбы. Напоминают о себе, заразы.
Ну да ладно, решим. Все решаемо.
– Уокер!
О, а вот и шериф нарисовался.
– Я там подкинул немного денег на счет Деб. Ни в чем себе не отказывайте в медовый месяц.
– Не стоило, мистер МакКорни…
– А это уж мне решать. И вообще, не расслабляйся Уокер. Я за тобой слежу.
– Ага… Спасибо за поздравления…
Шон подхватывает уже немного утомленную Деб и тащит на руках в лимузин.
Вслед свистят, машут руками и выкрикивают напутствия. Особо изощряется команда братьев невесты, с которыми Шон неожиданно душевненько сдружился.
Шон ловит тяжелый неодобрительный взгляд шерифа и показательно сжимает пискнувшую Деб, показывая, чья она теперь.
Шериф в лице не меняется, за пистолет не хватается, и это уже хорошо.
Лимузин выезжает за ворота, Шон опускает перегородку между водительским и пассажирским отсеками и быстро заваливает свою теперь уже жену на сиденье.
Деб обнимает его. Она совершенно не против, чтоб медовый месяц начался, как можно скорее. Шон неожиданно вспоминает предупреждающий взгляд шерифа и усмехается.
Вот только ему, потомственному Уокеру, могло так свезти.
Заиметь себе шерифа в тести… Ну карма, не иначе.
А потом он смотрит на Деб, нежную, раскрасневшуюся, открытую для него, и думает, что ради такого зрелища каждый день в своей постели, можно и тестя-шерифа потерпеть.
И даже, наверно, тестя-прокурора.