О. Сергей Булгаков продолжал усовершенствование космологии Владимира Соловьёва, которое состояло в сосредоточении этой космологии на гуманизации мира. Имея своим духовным наставником о. Павла Флоренского (1882–1937), о. Сергей Булгаков вместе с ним интерпретировал миф Соловьёва о Софии, что стало в их понимании выражением всей Божественной жизни, которая, однако, не есть сам Бог. (Williams 1994, стр. 502) В своих более поздних редакциях о. Сергей Булгаков уточняет позиции своего духовного наставника и свои собственные, настаивая на том, что София в их понимании не должна ассоциироваться с Божественными Ипостасями; что она не есть объективированная Душа Мира, – в противном случае их позиции могли быть характеризованы как пантеистические. В некотором отношении такая трактовка понимания Софии перекликается с трактовкой Лосским учения Григория Паламы о Божественных энергиях, которая будет представлена позднее в этой книге. В своей окончательной редакции о. Сергея Булгакова София являет собой одухотворение всех живых существ к гармонии, порядку и организации. Язык его концепции полон мифологических значений: так, вышеописанное одухотворение миря именуется «эросом мира», а вечное движение Божественной Троицы представляется как кенозис/κενωσεις (Греч.) или само-опустошение. В согласии с его концепцией, церковь есть «София в процессе становления», «духовное сообщество, объединённое онтологической связью любви Бога, выраженной в причастии», мирская же сторона церкви «есть вопрос определённых решений и политических договорённостей». (Williams 1994, стр. 503) Ключевым элементом системы о. Сергея Булгакова становится кенозис, через который деятельность Христа в церкви актуализируется через «созидание Духом Святым нового сознания», приводящего членов церкви к Отцу благодаря их свободе, обретённой в церкви. «Слово есть «Я», или сознание, для которого человечность Христа есть «Мной», сущностью самосознания. Альтруизм Воплощённого Слова открыт для универсального отношения, универсальной доступности: когда отношение через Дух Святой становится нашим, наша изоляция исчезает и на её месте устанавливается соборность нового созидания.» (Williams 1994, стр. 504) Рован Вильямс называет о. Сергея Булгакова «возможно одним из самых сознательных и обдуманных представителей пост-просветительского мышления». (Williams 1994, стр. 505)
В своей полемике с о. Сергеем Булгаковым Владимир Лосский отрицает предположение о. Сергея о том, что Бог являет Себя Самому Себе через «некоторое осознание Отцом Сына через Духа». Для Лосского, откровение Бога лишь мыслимо через явление «другому, что не есть Бог, то есть созданию». (Lossky 2017, стр. 46)
Для более полного описания личности Владимира Лосского необходимо сказать несколько слов о его биографии. Отец Владимира Лосского, Николай Лосский, занимал позицию профессора философии в университете Петербурга, но в 1922 году семья была вынуждена эмигрировать, сначала в Прагу, позднее в Париж, где Владимир Лосский завершил своё образование в университете Сорбонны, исследуя средневековую историю. С 1944 он читал лекции по догматике и истории церкви в Институте Святого Дионисия в Париже. В то же время Лосский принимает участие в экуменическом движении и с 1947 года посещает русско-английскую конференцию имени Святого Олбана и Святого Георгия в Абингтоне, а также Августинский Конгресс в Париже в 1954 году, и Вторую Конференцию Патрологии в Оксфорде в 1955 году. (Медведев 2012, стр. 3–4) В этих собраниях Владимир Лосский выступал в роли мирского христианина, не рукоположенного священника или представителя монашеского богословия, и это показывает на динамику развития современного богословского православия. Тем не менее, пребывая мирянином, Владимир Лосский сохраняет своё богословие в полной привязанности церкви, поскольку именно в лоне церкви он нашёл источник милостивого одухотворения, доступного всем членам церкви. (Филарет 2003, стр. 3)