— Я — нет! — она пристально посмотрела на него, он не отвел взгляда, совершенно не представляя, чего она ждет от него. — Я поменялась дежурствами, Илона меня давно просила, а я все не соглашалась, — шепотом произнесла она. — Я буду тут завтра.
— Приходи, — ответил он так же тихо,— я буду ждать.
Она улыбнулась и он порадовался, что ответил именно так, как надо.
2.
Он сидел на кровати, хмуро разглядывая выключенный телевизор. Доктор Шелдон пытался сделать вид, что все идет прекрасно, хотя даже дурак, у которого от памяти — одни ошметки, мог понять — ничего хорошо не будет. Рядом с постоянно дергающимся Шелдоном стоял грузный доктор Веерс. Он уже давно растерял весь энтузиазм в неравной борьбе с человеческими недугами в больнице Святой Екатерины Нижнего Лондона.
— Итак, давайте суммируем, что мы имеем на данный момент, — Шелдон поклонился Веерсу. — Пациент прибыл к нам неделю назад — всего неделю, коллега! Если быть точнее — был обнаружен на полу в приемном покое. Рваные раны на шее, кровопотеря почти пятьдесят процентов! Яд в организме, правда, концентрация невысокая — спасла как раз кровопотеря. Предприняты стандартные реанимационные действия. Отмечается высокая регенерация тканей, но это бывает... Так, результаты анализов... Исследования... Так... По состоянию внутренних органов и... бла-бла-бла... примерно сорок пять лет... Это все не интересно, вот. Пациент не помнит — кто он, как оказался в больнице. Опять исследования... Никаких поражений мозга, первоначальный диагноз — диссоциативная амнезия... Пациент помнит отдельные события детства, но, возможно, это и не воспоминания... Да, владеет знаниями в рамках начальной школы... рекомендован перевод под наблюдение психиатра. Вот так-то... — И Шелдон посмотрел на Веерса.
Веерс только вздохнул.
— Уважаемый, — он подошел и легко коснулся плеча пациента рукой. Тот поднял на него бесстрастное лицо. — Уважаемый, вы понимаете то, что рассказал мой коллега?
— Вполне, — голос был хриплый, царапающий. И было в нем что-то еще, что Веерсу совершенно не понравилось. Этот человек — кем бы он ни был, не нуждался в их сочувствии, но это не означало, что он не нуждался в их помощи.
— Отлично, давайте тогда я обрисую ваши перспективы... — он прошел по палате в одну и в другую сторону. — Память может вернуться, а может и не вернуться никогда. Лекарств для возвращения воспоминаний не существует. Гипноз, психотерапия, арт-терапия и прочие методики — это все, что возможно. Увы, амнезия — очень сложный случай, а такая, как у вас — еще и редкий. Позвольте мне прибегнуть к метафорам. Это похоже не на стену, а на капсулу, в которую ваше подсознание упрятало огромный кусок вашей жизни, почти целиком. То, что по мнению вашего подсознания необходимо для выживания — ряд навыков, самых элементарных, — осталось нетронутым. Вы словно сами расщепили себя, словно пытались защититься от чего-то... Так бывает и так... не бывает. Каждый случай уникален и каждый раз мы ищем дорогу заново. Ваше положение осложняется тем, что нет никого, кто мог бы пролить свет на вашу личность. В привычной обстановке, рядом с близкими людьми выздоровление идет быстрее, но... — он развел руками, — я очень сомневаюсь, что вы сможете наладить жизнь в социуме, хотя мы и готовы вам помочь.
— Вы собираетесь положить меня в сумасшедший дом?
— Я обязан буду это сделать, — мягко проговорил Веерс, — мы не знаем о вас ничего, попытки найти хоть какого-то родственника, близкого, того, кто искал человека, похожего на вас, ничего не дали. Подумайте, что вас ждет. Мы предлагаем вам комфортабельную жизнь под наблюдением хороших специалистов. И сейчас мы не называем эти места “сумасшедшим домом”. Клиника неврозов, например, или...
— Это не меняет сути, — оборвал его пациент, — я все понял. Я могу остаться сейчас один?
— Конечно, конечно, мы сейчас уйдем... И вот что еще — обычно, длительное пребывание в больнице оплачивается из страховки...
— Которой у меня нет.
— Которой у вас нет.
— Я все понял, — пациент демонстративно включил телевизор, прибавив звук.
Врачи вышли.
— Печальный, печальный случай, — поджав губы, сказал Веерс. — Но вы сделали все правильно. Он жив и относительно здоров. Оформите бумаги на перевод, правда... ох, администрация нас съест за пациента без социальной страховки!
— Будем оптимистами! — заявил Шелдон, — память — вы же сами сказали — может и вернуться! А с администрацией мне разбираться не впервой!
— Дай бог вам удачи, — коллеги раскланялись и каждый пошел по своим делам.
<empty-line>
— Привет, как дела? Ты сегодня мрачный что-то, — Прюденс привычным жестом закрепила жгут, взяла с подноса шприц, щелкнула по нему ногтем, — по слухам, вас переводят, мистер... — в коридоре, за стеклянной перегородкой все еще говорили Веерс и Шелдон, Прю на всякий случай делала равнодушный вид.
— Ты же в курсе, я не знаю, как меня зовут, или у тебя тоже амнезия? Я вообще мало что знаю, а то что узнаю, — он показал на экран телевизора — вызывает желание сразу забыть, — он переключил канал. — И я все прочитал.
— А, вот в чем причина хандры? Это ерунда, я принесу книги завтра. — Прюденс легко попала иглой в вену. — Вот так... — развязала жгут, — пятнадцать минут...
— Руку не разгибать — у меня амнезия, а не склероз.
— Оу, сэр уже знает, что есть склероз?
— Я смотрю сериал про больницу, сегодня по Н1 гоняют без перерыва, очень познавательно.
— Значит — до завтра? — она взяла книги и подошла к двери.
— Вряд ли. Завтра меня переведут к сумасшедшим.
— Вот черт, — Прюденс вернулась и плюхнулась на его кровать, — но ты — не сумасшедший!
— Уверена?
— Ну не больше, чем я!
— Глядя на твои красные лохмы и серьгу в носу, я бы не счел это доказательством нормальности.
— Да сейчас все так ходят! Слушай... Если хочешь смыться, то я — помогу, — в ее глазах зажегся азартный огонек.
— Почему?
— Просто вы мне нравитесь, сэр, — она улыбнулась.
— А если я преступник? Скорее всего это так...
— Из-за татуировки? Да ты бы видел тату у моей восемнадцатилетней кузины, обзавидовался бы. Это все Диккенс, картинка мира после него того, немного съехавшая всегда, я в детстве читала — жуть же!
Он выключил телевизор, посмотрел на Прюденс пристально — она заерзала под его взглядом. — Значит, ты мне поможешь?
— Фигня вопрос!
— Научишь как жить?
— Ну... конечно... то, что сама знаю... расскажу и покажу, — она облизала губы и прошептала, — мне всегда нравились такие вот романтичные безумные герои.
Он усмехнулся:
— Я — не герой...
3.
Они ушли из больницы ранним утром. Прюденс принесла ему одежду: черные простые джинсы, голубую рубашку, потертую куртку и кроссовки, которые немного жали. Он быстро оделся и она вывела его какими-то темными, пахнувшими острым неприятным запахом коридорами. Потом он думал — как хорошо, что он оказался на улицах Лондона пока город еще спал. Редкие прохожие, свежий, но уже по-летнему теплый воздух...
Они долго ехали на автобусе, потом шли, пока не добрались до ее квартирки, которая была чуть больше его палаты в больнице. Одна комната, в которой помещался большой диван, кресло и два встроенных шкафа (один с одеждой, другой с разным хламом, среди которого, правда, попадались и книги), на кухне двоим было уже не разойтись, а откидной столик не давал возможности передвигаться и одному, если другой ел. Санузел, в котором ютился унитаз, душевая и маленькая раковина, пугал размерами, но радовал почти что больничной чистотой.
— Ну... вот, — Прюденс обвела взглядом свое жилище, — это, конечно, не “Холидей Инн”, но жить можно.
Он кивнул. От долгой поездки и новых впечатлений его мутило и больше всего хотелось лечь и лежать в темноте. Ему даже на мгновение показалось, что надо вернуться в больницу. И пускай упекают куда хотят, может так будет лучше?