— Я знаю, — он перебил ее, — ты так и не простила мне того бегства, в лесах? Да? Но я тоже его себе не простил. До сих пор! Столько лет прошло, а я себя до сих пор виню.
— Ох, Рон, дело не в этом, просто… мы давно не дети, понимаешь? Мы меняемся, и я… мне надо понять — кто я и чего хочу, с кем хочу быть. Эта история, она и меня меняет.
Он встал перед ней на колени, взял ее руки в свои и прижался щекой к ладони.
— Я думала, что все знаю наперед и без предсказаний, что все контролирую.
Он посмотрел ей в глаза.
— Я все еще люблю тебя. И я готов простить, забыть и не вспоминать. Давай… попробуем снова? Я стану… книжки читать всякие скучные, я буду… ну не знаю, домой приходить и готовить тебе ужин. Чего ты хочешь? Что он может тебе дать? Чем он лучше меня?
— А он и не лучше.
— Тогда почему?
Она сама бы хотела знать почему, но не знала. Рон, спроси кого хочешь, был лучше: молодой и веселый, герой, с перспективами и легким характером. И их действительно многое связывало. А Снейп? Некрасивый, с сомнительным прошлым и еще более сомнительным будущим, с вредным характером и с раздвоением личности, которое он пока еще сдерживал, с кучей проблем, о которых живописала Белинда. Неужели выбор не был очевиден?
Рон поднялся и отпустил ее руки, отвернулся к окну.
— Тебя вызовут в Визенгамот. И меня с Гарри тоже. Гарри пытался доказать, что не стоит ворошить пошлое, но кое-кто считает иначе. Снейпа вряд ли упекут в Азкабан, не волнуйся. Но слушание будет. И чем оно кончится, не знает никто. Мы можем прийти с тобой вместе и показать, что все грязные слухи — это брехня. Что ты — отличный целитель, ты помогаешь даже таким, как Снейп.
— Подожди, — Гермиона опешила, — слушание? Но он же признан героем!
— Посмертно. Видишь ли, ситуация изменилась. Он — двойной агент, — в эту фразу Рон постарался вложить все презрение, на которое был способен, — он слишком много знает. Они хотят прощупать, насколько он опасен и какие у него амбиции, — Рон криво усмехнулся. — Ходят слухи, что он метит в новые Лорды.
Гермиона рассмеялся: и Рон туда же.
— Глупее такого предположения не найти.
— Да что ты о нем знаешь? — разозлился Рон. — Ты знаешь, что воспоминания можно и подделать? А уж Снейпу это — раз плюнуть. Откуда ты знаешь, что у него в голове на самом деле? Это же Снейп!
— Рон, чего ты хочешь? Я устала, мне надо отдохнуть. Давай обсудим все это завтра.
— Завтра? Значит — завтра. Тебе что, совсем на меня наплевать? Что тут обсуждать? Мы или вместе, или нет. О чем тут думать? — сказал он зло и тут же, словно вспомнив, что собирался быть нежным: — Милая, это же я. Помнишь, как мы с тобой на пляже в Тарагоне? А твой день рождения в Норе, тот первый, после войны? Наши вечера у камина? Ты же не можешь это все просто взять и вычеркнуть.
Он был прав, она не могла. Вспоминала, и такая тоска охватывала сердце. Ледяное предчувствие, что этого больше не будет, как не будет встреч с друзьями у них на этой вот кухне. Даже если она останется с Роном, если они снова соберут всех и сделают вид, что никакого Снейпа не было и нет, даже если все подыграют, все равно так, как было раньше — не будет.
— Я не собираюсь вычеркивать, Рон, — сказала она как можно мягче, — но это все — уже прошлое. Нам надо думать, что дальше. Мне нужно время.
— Вот как, время? — его голос зазвенел от с трудом сдерживаемого гнева. — Видимо, в твоем будущем места для меня не предусмотрено?
Она сжала виски ладонями.
— Я хочу получить от тебя ответ. Ты… — его голос дрогнул, — Ты меня не любишь? — последние слова прозвучали так тихо, словно кто-то наложил на него заклятие немеющего языка. — Ты любишь меня?
====== Глава 5. Поединки и беседы ======
Когда она вышла из камина в доме Снейпа, уже смеркалось. В доме было подозрительно тихо.
— Есть кто? — в окно она увидела, как Снейп в саду сражался с явно им же сознанным растением. Куст нападал, Снейп защищался.
Это могло бы выглядеть комично, если бы не та ярость, с которой Снейп наносил удары. Куст, плетями и ветвями пытался дотянуться, атакуя, увертываясь и нападая снова. Можно было подумать, что он наделен сознанием. Одна ветка умудрилась тихо и незаметно подползти к ноге Снейпа и обвить лодыжку.
Гермиона выпустила заклятье, стоя на крыльце, ветка разлетелась на щепки.
— Фините, — Снейп снял заклятье, и на месте дьявольского растения теперь рос неприметный орешник. — Опять вы, мисс Грейнджер, — сказал он сухо, но она видела — по его глазам и едва заметной улыбке — он рад. А может (все-таки ее разговор с Белиндой и Роном не прошел даром) только хотела видеть улыбку?
— Я обещала навестить вас, мистер Снейп, — она разве что книксен не сделала, проигнорировав то, как он к ней обратился, — не рано ли для тренировок?
— Как бы ни было поздно, — он бросил полотенце, которым отер пот со лба, на венский стул и облокотился на его спинку. — Думаю, пустяковое проклятие старухи только начало. Мне следовало начать тренироваться сразу же. Вот они — последствия привычки жить в безопасном мире.
— Эта безопасность иллюзорна, сэр, — она так и стола на крыльце, не торопясь сойти на тропинку.
— Не кажется ли вам странным, мисс Грейнджер, обращаться ко мне так официально после того, что произошло сегодня днем? — он не выдержал и сделал шаг ей навстречу, протягивая руку.
— Вы первый начали, сэр, — сказала она, делая свой шаг.
Они замерли на расстоянии вытянутой руки друг от друга. Насколько проще было, когда обоих охватывала страсть. Словно под воздействием амортеции можно было сделать вид, что не отвечаешь за себя, но при свете догорающего солнца, в саду его дома, все было иначе. То, что происходит после любовной близости соединяет намного прочнее, чем самый страстный секс: невинный поцелуй после разлуки в сто раз важнее, чем самый развратный в пылу страсти.
— Северус, — выдохнула она, словно произнесла заклинание, окончательно признавая, что готова, как минимум, попробовать его узнать.
— Гермиона, — он поцеловал ее ладонь. — Я ждал тебя.
Он смотрел ей в глаза и был открыт — никакой окклюменции.
— Как ты? — она смутилась и отошла к столу.
Он налил в бокалы лимонад из запотевшего графина.
— Нормально, насколько это возможно. Составишь мне компанию? Честный бой, а потом — вкусный ужин.
— Ты сделал ужин? — изумилась она.
— Ни одного слова о Джо. Так что? Поединок? Или ты боишься проиграть? — таким тоном он спрашивал у Невилла на уроках, что тот положил в котел.
— Я устала и голодна, да и смеркается.
— Ну да, враги буду ждать, пока станет светло и погода будет подходящая, а что касается усталости — я только недавно пришел в себя после мерзкого проклятья, так что мы наравне.
— Я давно не практиковалась.
— А я еще дольше. Последний бой, если не считать этого куста, но он так себе противник, у меня был с Макгонагалл в Хогвартсе да и то не бой, а одно название...
— Ладно, — Гермиона скинула кардиган и порадовалась, что переоделась в джинсы и футболку: в платье было куда неудобнее скакать от заклятий.
— Никаких непростительных.
— Ты хочешь на полном серьезе палить в меня боевыми? — вот к этому она точно не была готова. Она, не раздумывая, применяла боевые заклинания в тот последний бой, когда, казалось, Хогвартс обрушится им всем на головы. Но тогда был страх и явное осознание того, что им не выжить, не выбраться. И вместе с тем — отчаянное веселье, больше похожее на истерику. В таком состоянии использовать серьезные заклятья было совершенно естественным, но сейчас, под стрекот цикад, рядом с раскидистым старым дубом и глядя на заходящее солнце… Немыслимо.
— И от тебя ожидаю того же. Ты все-таки боишься?
— Конечно, — проворчала Гермиона, пытаясь настроиться серьезно и выжать из себя злость, — мне же тебя потом лечить. Вместо ужина.
Он усмехнулся и отошел на несколько шагов:
— На счет «три»?
— Инкарцеро! — она не стала дожидаться счета.