— Просто? Ты действительно думаешь, что мне просто жить под присмотром Белинды Кэролл и работать зельеваром в Мунго? — он сбросил ее руку с плеча и встал с дивана. — Я хороший зельевар, но… это не то, о чем я мечтал.
— А о чем ты мечтал?
Он остановился, повернулся к ней, понимая, что сейчас наговорит лишнего, но уже не в состоянии сдержаться. Последние время он слишком часто загонял все свои чувства за щиты, и сил сдерживаться уже не было. Он ощущал, как адреналин начинает бурлить в крови, наполняя все тело звенящей готовностью действовать.
— Зачем ты пришла? Ты не любишь меня, тогда какого черта? Сострадание? Интерес? Хочется разнообразить свою жизнь или почувствовать себя спасительницей? Что тебе до моих желаний? Я тебе говорил и повторю — я справлюсь со всем сам, понимаешь — сам.
— До чего же ты… упертый! Как с тобой нелегко! — она тоже вскочила с дивана. — Тебе надо или все, или ничего? Я не бросаюсь громкими словами, и не готова к признаниям, но это не значит, что я к тебе ничего не чувствую, но это… я растеряна, да. Ты же…
— Снейп? Ну да, как такого вообще можно любить? — он повысил голос. — И ты не сможешь, это и понятно. И к гадалкам не ходи, чтобы узнать, как это все закончится. Новизна и приятное головокружение от запретных утех уйдут, и захочется простого и понятного, надежного. Рональда Уизли, например, так?
— А тебе… тебе захочется кого-то покрасивее? Вроде той, из ресторана?
— Что за чушь?
— Чушь? Значит, если ты думаешь, что можешь судить о моих чувствах — это не чушь, а если это делаю я — чушь? Ты сомневаешься во мне, а говоришь о любви! Это — не любовь…
Он попытался ее перебить, но Гермиона не дала.
— Я не верю тебе. Не верю! Я все-таки знаю психологию, я знаю, как в таких ситуациях привязываются к тому, кто просто оказался рядом. Я знаю, что пациенты…
Он оперся о стол, вцепившись в столешницу по краям, приподнял его, а потом со всей силы обрушил обратно на пол. Гермиона, не ожидавшая такого, испуганно ойкнула.
— Я — не твой пациент, — процедил сквозь зубы. — И это — раз. Я знаю сам, что я чувствую. Это два. Три, ты что, считаешь, что случайная встреча дает больше преференций? Давай, найди маховик, отмотай назад и все исправь, если так невмоготу! Сделай так, что мы бы не встретились, ты же сможешь. Определись, наконец, признайся, что ничего, кроме любопытства у тебя ко мне нет, и уже пошли меня к черту, раз и навсегда!!!
— Не ори на меня! — она отскочила, вытаскивая волшебную палочку. — И не смей мне указывать, что…
— Что указывать мне? Только гениальная Грейнджер имеет право учить жизни других? Вот только себя, — он понизил тон и протянул с издевкой, — вот только себя — никак не научит!
— Ты только думал, что любишь Лили Эванс, — сказала она спокойно. Думала, бьет по больному? — Просто выбрал ее и не желал смотреть на кого-нибудь другого. Это все твое упрямство и никакой любви!
— И что? — он сделал шаг к ней, игнорируя, что она стоит в боевой стойке.
— Ты сам себе придумываешь… чувства, — палочку она не опустила, — теперь ты нашел новый объект. И тебе, если уж по-честному, плевать, что я думаю на этот счет.
— Вот как, — он остановился. Надо все же было закрыться окклюменцией, да поздно. — Значит — мне плевать? Значит, я вытягивал из тебя признания? Или насиловал? Ты, значит — бедная жертва, а я — преследователь. Ты не хотела, ты сопротивлялась, это же не ты шептала мне на ухо… постой: «Да, Северус! Еще, Северус!». Это мне привиделось? Потому что я зациклен на тебе?
— Ты передергиваешь. Я сказала, что ты хочешь быть со мной просто потому… — она сделала шаг назад. — Это не любовь!
— По-твоему выходит, — он взял в руки банку с солью, — что и Лили я не любил? Просто — зависимость?
— Да. Любить женщину, которая выбрала другого, которая умерла…
Договорить ей он не дал, бросив банку в стену. Пусть сейчас он не чувствовал к Лили и десятой части того, что раньше, это были его чувства и его жизнь, черт возьми!
Он ожидал чего угодно, но не того, что Гермиона попробует ударить в него обездвиживающим. Он рефлекторно выставил щит и тут же попытался магией скрутить ей руки, она увернулась и веревки слетели с запястий.
— Что ты делаешь?
Она еще удивляется!
— Ты сильная ведьма и здорово дерешься, и я не позволю тебе разделаться со мной, просто на том основании, что ты — это ты! Черта с два! — он ударил снова. Конечно же, она выставила щит.
Ее удар, его защита и тут же — его ответный. Они сражались в совершенной тишине, перемещаясь по комнате под защитой мебели. Он готов был рассмеяться, его потряхивало от странного сплава ощущений: он боялся причинить ей реальный вред, но при этом — шел на риск. Разрезал ей платье, от плеча до плеча, она ахнула и попыталась то ли срезать пуговицы на рубашке, то ли исполосовать его Сектумсепрой. Задела, из раны потекла кровь. Он, прижавшись спиной к шкафу, быстро залечил порез. Он должен был победить. Обязан. Сколько можно сдаваться ей на милость?
Он выглянул, она стояла спокойно, держала палочку легко и свободно. Лицо сосредоточенное и такое юное.
Он снова использовал Инкарцеро, и в этот раз веревки плотно связали ей руки. Гермиона выронила палочку. Он подошел к ней, встал рядом. Все эмоции разом схлынули, остались только усталость и покорность судьбе.
— Не смотри на меня так, будто я собираюсь тебя пытать. Ты отличный боец, — он поднял ее палочку, покрутил в руках и положил ей в карман. Привел в порядок платье. — Я не позволю обращаться со мной так, как тебе вздумается. Поумерь пыл. Я все-таки Северус Снейп, а не магл Джо. Трать свою неуемную энергию на пациентов и свою жалость — на них же. Но я буду рад видеть тебя просто так, приходи, моя зависимость от тебя, — он отвесил ей шутовской поклон, — никуда не денется. Если захочешь, потренируемся в более подходящих условиях. А теперь — вон, — он распахнул двери и магией выставил ее на крыльцо. И только после этого произнес: «Фините». Он захлопнул дверь, услышал хлопок аппарации и принялся за работу: после их экспромта в доме надо было основательно прибраться.
====== Глава 3. Поступки ======
День едва перевалил за полдень, и впереди было сколько угодно времени для того, чтобы сто раз пожалеть о каждом сказанном слове, о каждом жесте. Нет, наверняка был шанс все исправить. Будучи Джо, он научился просить прощения: для этого требовались всего лишь бутылка вина, конфеты, красивый букет и покаянное выражение лица. Но стоит ли просить прощения у Гермионы, когда впереди поединок с Уизли, и не факт, что получится его одолеть: со школы рыжий идиот вырос и стал шире в плечах, да и вряд ли в аврорате держат полных дебилов, значит, что-то Уизли может. К тому же, сколько не проси прощения, в глубине души живет уверенность: он снова все испортит, раньше или позже.
Северус навел порядок в доме и вышел в сад. Он мог бы провести время с Гермионой, а вместо этого… вместо этого стоило подумать о том, что делать дальше. Три месяца в Мунго, а потом относительная свобода. Надо всего лишь не попадать в истории, доказать свою благонадежность. И, конечно, самое лучшее начать ее доказывать прямо сегодня, подравшись с бравым аврором Уизли. Но не отступать же? Интересно, притащит ли Уизли за собой Поттера, или явится один?
Чтобы отвлечься, Северус вернулся в дом и засел в кабинете: стоило освежить знания по сложным зельям.
Когда он почувствовал усталость и желание отвлечься, выяснилось, что прошло всего два часа. А раньше он мог просидеть над фолиантами чуть ли не до ночи, не замечая времени.
День был в разгаре, солнце припекало, можно было подумать, что на дворе еще лето, но ветер нес в себе острую прохладу еще далекой зимы. Если бы он был Джо, то в это время он как раз стал бы собираться в ресторан…
Он оставил книги и отправился на кухню.
Вот так. Он мог состряпать любое зелье, он мог бы сотворить любое сложное блюдо, но ни одно, ни другое не привлекало его так, как когда-то. Чего же он, новый, хотел?