— Что? — он сделал шаг назад.
— Я хочу уехать. Вместе с тобой. Они готовы дать тебе место, я уже обо всем договорилась, ну почти… Я была у министра. Всех устроит это, — проговорила Гермиона быстро. — От нас слишком много шума, слишком много проблем. Кингсли сказал, что от меня проблем даже больше, чем от тебя, — она улыбнулась. — Ты же хотел уехать!
— Я хотел, — проговорил он медленно, отчего-то чувствуя себя обманутым и не понимая — почему, — я хотел справиться с этим сам. Я бы смог.
— Я знаю, но…
— Я бы смог! — рыкнул он, отходя в другой конец кабинета. — Смог!
— Ты говорил, что хочешь уехать. Мы обсуждали с тобой, и я…
— Вот именно, мы обсуждали! Я бы никогда не принял решения один, не принял бы решение за тебя! Я не Рональд Уизли, чтобы скомандовать мне: «Вперед!», и я рванусь выполнять команды!
Ее щеки вспыхнули, но взгляд остался холодным.
— Если бы не было нашего разговора, тогда, на берегу, я бы ни за что не стала… Но ты говорил, ты сам говорил!
— Мы мечтали, — он стремительно подлетел к ней, взял за плечи, — мы — мечтали! Мы собирались, прости Мерлин, организовать контрабандные поставки зелий маглам! И что? Почему ты не выбрала это вариант? Или любой другой, сама? Не важно — Луизиана или Берег Слоновой Кости! Кого интересует мое мнение, так? Неужели ты не понимаешь?
— Я думала, ты обрадуешься. Мы… мы можем стать свободными, от всего. Никто не будет косо на нас смотреть, мы можем начать с нуля! Я готова бросить все, потому что хочу быть с тобой, а ты…
Он успокоился как-то разом.
— Не надо таких жертв, Гермиона. Оно того не стоит. Ты остынешь и поймешь, что поступила… неосмотрительно.
— Неосмотрительно? Я поступила неосмотрительно, когда пошла за тобой в «Полнолуние», но не сейчас. Я все проанализировала, так будет лучше для всех, для нас!
— Мерлин! — выкрикнул он. — Я хочу сам решать, как мне жить. Хочу обсуждать с тобой, хочу слышать тебя, но решать, что делать мне, мне — я хочу сам! И я не могу ехать сейчас: я пообещал Белинде, что не сбегу, и я — не сбегу, ясно? Я не боюсь косых взглядов, я, знаешь ли, так жил почти всю жизнь, меня все всегда ненавидели, мне не привыкать!
— Джо любили!
— Я — не Джо! — заорал он, сметая со стола какие-то склянки. Я — не Джо! Я — Северус Снейп! Запомни это, мантикора всех задери!
Она сделала несколько шагов от него, качая головой, словно не веря в его слова.
— Да, — ее голос звучал глухо. — Ты — не Джо. К сожалению, — она вышла из кабинета и тихо закрыла за собой дверь.
Он вылетел следом за ней:
— Стой! Не смей уходить! — в два счет он настиг ее, схватил за руку и потащил обратно.
Она выдернула руку и тут же направила на него волшебную палочку.
— Не подходи ко мне! — в ее глазах не было ни злости, ни страха, Гермиона была совершенно спокойна, и ее спокойствие словно приковало его к месту.
Он стоял, тяжело дыша, наблюдая, как она стремительно уходит по коридору. И только Гермиона скрылась за поворотом, как он обрушил всю свою злобу на ни в чем не повинную стену. Удар вышел что надо, только вот Мунго строился не из гипсокартона. Резкая боль в костяшках отрезвила, но только слегка. Он вернулся в кабинет и шарахнул об пол еще пару склянок. Тяжело оперся о стол, пытаясь восстановить дыхание и шаткое душевное равновесие.
Что он наделал? Что она наделала? Что они…
— Твою ж мать! — выругался он, пытаясь вспомнить исцеляющее заклятие и не вспомнил, нашел среди банок-склянок ту, в которой лежали листья Ахиллесовой травы, размял кое-как и приложил к ссадинам на руке.
Надо было сосредоточиться на работе, надо было заставить себя не думать о Гермионе, о том, что только что произошло. Идиот, что ему мешало использовать окклюменцию сразу, как она пришла? Расслабился, мудак! Она, конечно, была не права, но она… она пошла на то, чтобы всем рассказать правду, чтобы вывести его из-под удара. Она сделала это ради него. Она сказала, что любит. Что ему стоило не орать из-за Луизианы, тем более, ничего против переезда он действительно не имел. Что за бес подначивал его все испортить?
Он старательно собрал с пола осколки, починив попутно то, что можно было починить и уничтожив то, что уже не восстановишь. Навел порядок, сделал глубокий вдох и, очистив сознание, опустил щиты: надо было работать, и при этом, по возможности, не испортить зелья снова.
Сова из министерства, на этот раз с сухим официальным письмом, прилетела ближе к обеду: Кингсли назначил встречу на вечер. Белинда зашла, уже уходя, и ни словом не обмолвилась о Гермионе, пожелала хорошего вечера, довольно покивала, глядя на доску, на которой не осталось строк со звонящими колокольчиками. Попрощалась: «Завтра в девять, не опаздывай», — и ушла.
Северус был даже немного рад, что перед тем, как вернуться домой, ему надо было зайти в Министерство.
Кингсли встретил его глубоким вздохом.
— Раздави тебя носопотам, Снейп. Пока ты не объявился, как спокойно и скучно мы жили! А теперь? Все время — веселье. Не одно, так другое.
— Ты меня позвал сообщить это? — Северус несмотря на приглашающий жест Кингсли, остался стоять.
— Когда ты уезжаешь? Мне надо как-то привести в порядок документы и надеюсь, Снейп, очень надеюсь, тебя больше никогда в жизни не видеть.
— Я не собираюсь уезжать.
Кингсли замер с пером, занесенным над пергаментом.
— То есть?
— У меня испытательный срок, насколько я помню, и я не хочу нарушать закон, каким бы идиотским он ни был. У меня есть личная договоренность с Белиндой. Я обещал, что она может на меня рассчитывать, и я не собираюсь отказываться от своих слов. Этого достаточно?
— Но Гермиона сказала, что вы… — Кингсли откинулся в кресле.
— Видимо, она меня не так поняла.
— Ты бы знал, Снейп, как ты мне за последние недели надоел, — Кингсли нахмурился, барабаня пальцами по столу. — Через три месяца чтобы твоего духу не было в Англии, Снейп. С Грейнджер или без нее — мне, честно говоря, все равно, хотя… лучше с ней. Что-то мне кажется, с ней скоро проблем будет больше, чем с тобой.
— Это угроза?
— Это дружеское напутствие, идиот. Не стоит дразнить гиппогрифов. Ты не вовремя объявился, и лучше тебе снова уйти в тень, переехать там, и чем дальше, тем лучше.
Северус коротко кивнул, усмехаясь.
— Дружеское напутствие… что ж, прощайте, министр, — он преувеличенно церемонно поклонился и развернулся, чтобы уйти.
— И вот что еще! Лучше сиди в своем Мунго, а то опять с кем-нибудь сцепишься, и вряд ли Гермиона сможет снова вытащить тебя из неприятностей.
— Я учту ваши пожелания, сэр, — кинул Северус через плечо и ушел.
Он не собирался слушать советов Кингсли, ничьих советов, но тем не менее он аппарировал в особняк только для того, чтобы переодеться и собрать вещи. Он сам решил, что в Мунго — пока — ему будет сподручнее. Можно работать и ночью, почему нет? И, что важнее, Мунго было наполнено суетой, светом, гамом, там даже ночью вовсю кипела жизнь, впрочем, обходя стороной его лабораторию. А в доме было слишком тихо и спокойно, и это, он знал наверняка, заставит его ждать стука в дверь.
В доме был бардак. Авроры, проводившие обыск, явно не стеснялись.
«Интересно, — подумал Северус, поднимая с пола разворошенную стопку газет, — что они искали? Действительно надеялись найти планы по захвату мира? А если нет, то откуда такое рвение? Или просто хотели хоть так отомстить тому, кто был когда-то для них всем хреновым учителем?»
Что-то подсказывало, что так и было. Он грустно усмехнулся и поднялся в спальню, вытянулся на кровати и закрыл глаза.
На него опустилось какое-то странное спокойствие, будто не было ссоры с Гермионой, словно ему только что не намекнули, да что намекнули — прямо не сказали, чтобы он убирался из Англии. Все было так, как и должно было быть. Это магл Джо умудрился найти свое место в мире и не задавать себе вопрос — кому он нужен, но Северус Снейп знал точно — он не может быть нужен никому, его удел — быть всегда и везде лишним. Жаль, как жаль, что нельзя снова стать беззаботным маглом…