— Выходит, что нет, — она грустно улыбнулась.
— Я дико скучаю по нашим вечерам, когда вы приходили к нам в гости.
— Я тоже, но ты же понимаешь, даже если сейчас я вернусь, даже если мы с Роном начнем жить в нашем доме… Это будет неправдой. Так нельзя.
Гари кивнул.
— Прости…
— Да я все понимаю, — он подошел к ней, посмотрел в глаза. — Головой понимаю, но… я все равно надеюсь. Как и Рон.
— Я ничего не буду обещать.
Он кивнул и у Гермионы защемило сердце. На секунду ей захотелось повернуть время вспять и, действительно, вернуть все, вернуть такую уютную беззаботность, такую теплую уверенность в своем завтра…
— Ладно, — Гари выдавил из себя улыбку. — Ты там береги себя, ладно?
— Я буду осторожной и аккуратной.
— И пиши, — он протянул ей руку, вместо того, чтобы обнять.
— Конечно.
— И… пиши, в общем, — он потер лоб в том месте, где был когда-то шрам, взлохматил волосы и Гермионе показалось, что время сделало кульбит, и они снова дети, которые расстаются на каникулы и кажется, что каникулы — это вся жизнь.
— Я буду писать, обещаю.
*
На день рождения от Гарри и от Джинни пришла волшебная открытка, взорвавшаяся посреди гостиной родителей фейерверком, и оставившая в воздухе на целый вечер надпись «Поздравляем!». Рон прислал дюжину роз и ее любимые волшебные сласти. Коллеги, когда она заглянула в Мунго, одарили магическими блокнотами для записи, самыми разными приспособлениями, необходимыми любому целителю, Белинда преподнесла книгу по магии Вуду. Снейп не подарил ничего. Не пришел поздравлять со всеми, не прислал записки с совой, ничего. И Гермионе пришлось честно признаться себе, что она огорчена.
Было трудно собраться с силами и вечером в ресторане делать вид перед родителями, что все прекрасно. Она все время возвращалась мыслями в прошлое, вспоминала все свои дни рождения.
<empty-line>
Гермиона отчетливо помнила день своего одиннадцатилетия. Помнила гостей и подарки, помнила, что котенок, будто специально, сделал лужу на лестнице между первым и вторым этажом. Она помнила, что было жарко, непривычно жарко для середины сентября, и родители решили рискнуть, вынесли столы со сладостями на открытую террасу. Помнила, как радовалась новенькой, пахнущей магазином, игровой приставке и картриджам с играми и как не терпелось их опробовать. И конечно же, она помнила, как вечером, когда все разошлись, пришла странно одетая женщина. Родители знали о ее визите, сожалели, что не смогли отвертеться и удивлялись — почему представительница закрытой школы для одаренных детей в Шотландии так хочет их видеть. Гермиона была, прилежной девочкой, но не вундеркиндом.
— Добрый вечер, — гостья сняла легкую, длинную накидку и осталась в старомодном платье, которые до этого Гермиона видела только в театре да в кино. — Профессор МакГонагал, — она посмотрел на Гермиону поверх очков и улыбнулась.
— Гермиона Грейнджер, — Гермиона выпрямила спину и протянула руку.
— Ну вот и познакомились, — МакГонагал пожала руку Гермионы и села на диван.
Родители смотрели на нее, как смотрят на коммивояжера, который точно ничего хорошего и дельного предложить не может.
— Я не буду ходить вокруг и около. Разговор предстоит серьезный…
Гостья рассказывала и рассказывала обстоятельно и подробно про магию, про магический мир, про способности детей магов и про необходимость уметь эти способности контролировать. Родители еще улыбались, но в их улыбках не было былой уверенности, они выглядели растерянными. А Гермиона… было так смешно вспоминать — возможность наконец-то распаковать игровую приставку в тот момент занимала ее куда больше.
Уже потом, когда родители, думая, что она спит, спорили, а она сидела под дверью их спальни и подслушивала, Гермиона почувствовала тревогу.
— Ты понимаешь — интернат! Ей всего одиннадцать! Всего одиннадцать! — сокрушалась мама.
— Ей будет почти двенадцать.
— Какая разница? Она будет там одна. В этом… магическом мире. А что, если все это вранье? Это все вранье, просто это гипноз. Зачем, зачем они хотят ее забрать? Я не отдам! Я мать и я не отдам ее!
— Постой, но если это правда, и она может навредить себе?
— А что, если это вранье и ее продадут… в рабство? Или… столько жутких историй про незаконные трансплантации и… и… — мама зарыдала.
Гермиона обхватила себя руками, натягивая ночную сорочку как можно ниже и упираясь в колени подбородком. Она не чувствовала страха, ну разве что тревогу.
— Они все покажут, ты все увидишь.
— Она сказала, что школу мы увидеть не сможем! Господи, как можно опустить ребенка неизвестно куда?
— Подожди, никто никуда пока не едет!
— Я боюсь за нее, господи, я так за нее боюсь!
Гермиона тихо пробралась обратно в свою комнату и попыталась представить — как это, быть волшебником? Честно говоря, истории про фей ее перестали интересовать лет в девять: она ими объелась — феи были повсюду — в мультиках, фильмах, игрушках. Магия давно потеряла свою волшебную ауру, и Гермиона, как ни старалась, не могла представить себя ведьмой или колдуньей. К одиннадцати годам перестаешь даже в Санта-Клауса верить, не то что в волшебников.
Но странная профессор МакГонагалл появлялась снова, и снова, а потом оказалось, что меньше чем через год ей предстоит уехать из родного дома в загадочный Хогвартс. Мама не плакала, но была словно немного удивлена своим решением отпустить дочь учиться в школу чародейства и волшебства.
— Это просто более продвинутый вариант науки, — говорил папа, чтобы успокоить и их, и себя.
— Это более продвинутый вариант науки, — повторяла себе Гермиона, штудируя учебник за учебником.
И весь год ей снилось, как она входит в комнату с множеством дверей, стоит и с ужасом ждет, как та дверь, через которую она вошла, захлопнется за ней. К прошлому не вернешься. Сложный урок, когда тебе нет и двенадцати. Легче об этом не думать, а идти вперед, отбрасывая все, что мешает, стараясь не замечать, что все твои усилия — напрасны и как ни старайся, в этом мире ты останешься чужаком. А потом, на Рождество, дома пришлось заново привыкать обходиться без палочки, пользоваться благами цивилизации, потерявшими свою былую привлекательность, как заброшенная, а когда-то такая желанная игровая приставка.
Она росла, менялась, все отчетливее понимая, что магловский мир уже не будет ее миром, придется выбирать. Пока в обычном мире все жили, уверенные в собственной безопасности, в магическом мире нарастало предчувствие скорой войны, пока из призрачной угрозы не превратилось в реальность…
Гермиона привыкла принимать решения и делать это быстро, отбрасывая то, что мешает. И все-таки, прежде чем поднять палочку и произнести заклинание, которое обезопасит жизнь родителей и сделает ее собственную жизнь хоть чуточку проще, она долго сидела в своей комнате и рассматривала фотографию, сделанную в день ее рождения, всего семь лет назад, целых семь лет назад. Ей предстояло снова захлопнуть одну дверь, чтобы открыть следующую…
— О чем задумалась? — вырвал ее из размышлений отец.
— Вспоминала, как мы праздновали мои одиннадцать.
— Я тоже иногда вспоминаю. С того дня все изменилось, все. Мне до сих пор жаль, — мать вздохнула, — что мы тебя отпустили в этот Хогвартс. Мне до сих пор кажется, чтобы должен был быть способ оставить тебя дома, — она порывисто пожала ладонь Гермионы.
— Не ругай себя, мама, вы все сделали правильно.
— Как знать, — отец вскинул руку, чтобы привлечь внимание официанта, — пойдем к нам, посидим-поболтаем.
— Пойдем.
— Вот так просто? — отец удивился.
— Ты хочешь, нет, мама хочет меня расспросить о том, что со мной происходит, но не хочет портить ужин?
— Ты такая проницательная! — отец расплатился и отпустил официанта. — Мы тревожимся за тебя, пусть ты и взрослая, и волшебница, и даже герой, все равно…
— Все, на самом деле, хорошо. Несмотря ни на что, все… правильно. Все как надо.