Выбрать главу
«Старец, чтоб я никогда тебя не видал пред судами! Здесь и теперь ты не медли и впредь не дерзай показаться! Или тебя не избавит ни скиптр, ни венец Аполлона. Деве свободы не дам я; она обветшает в неволе, В Аргосе, в нашем дому, от тебя, от отчизны далече — Ткальньй стан обходя или ложе со мной разделяя. Прочь удались и меня ты не гневай, да здрав возвратишься!».

Обратите внимание, как сквозь вязь архаичных конструкций прорывается живая и яркая речь! Кажется, что велеречивый гекзаметр и устаревшая лексика лишь усиливают беспощадную грубость слов Агамемнона, и никакая современная брань не прозвучала бы так резко, как эта отповедь, завершенная недвусмысленными угрозами.

Несчастный Хрис, униженный таким безжалостным образом, в отчаянии обратился за помощью к Аполлону — тот внял слезным мольбам своего жреца, и очень скоро на греческий лагерь полетели его губительные стрелы. Безусловно, Гомер понимает этот обстрел метафорически, и божественный гнев реализуется в смертоносной эпидемии: сначала заражаются и погибают мулы и бродячие псы, а потом зараза распространяется и на людей. В условиях тесной скученности стотысячного ахейского войска это пострашнее любой военной опасности; девять дней в лагере чадят жирным дымом погребальные костры, а на десятый цари и вожди собираются на срочный совет. Для всех очевидно, что дело не обошлось без гнева богов, наславших моровую язву, и за ответами обращаются к прорицателю Калхасу. Примечательно, что тот сначала испрашивает для себя у Ахилла гарантии безопасности — жрецам, за редкими исключениями, никогда не доставало смелости сообщать неприятную правду владыкам:

«Царь Ахиллес! возвестить повелел ты, любимец Зевеса, Праведный гнев Аполлона, далеко разящего бога? Я возвещу; но и ты согласись, поклянись мне, что верно Сам ты меня защитить и словами готов и руками».

Ахилл заверяет Калхаса, что тому ничего не грозит, и прорицатель излагает дело, как есть, рассказав про пленницу Агамемнона, про ее безутешного отца, жреца Хриса, про его предложение выкупа за свободу дочери и про оскорбительный ответ, который ему дал предводитель ахейского войска.

Все взволновались, Ахилл — больше всех. Он стал требовать, чтобы Агамемнон вернул Хрисеиду отцу, добавив подарков и обильных жертв Аполлону. Агамемнон, скрежеща зубами от ярости, вынужденно согласился, но при условии, что потерю дочери жреца ему компенсируют пленницей из числа тех, которых захватили себе другие вожди, а в случае отказа он сам отберет себе долю добычи у кого вздумается. Вспыхивает яростная перебранка между верховным полководцем ахейцев и самым сильным героем их войска, и снова пышность торжественных архаизмов как будто усиливает пламенную эмоциональность речи. В дело идут старые счеты, обиды, упреки, угрозы и изощренные оскорбления.

«Сколько ни доблестен ты, Ахиллес, бессмертным подобный, Хитро не умствуй: меня ни провесть, ни склонить не успеешь. Хочешь, чтоб сам обладал ты наградой, а я чтоб, лишенный, Молча сидел? и советуешь мне ты, чтоб деву я выдал?..» —

возмущается Агамемнон и немедленно получает от Ахилла в ответ все, что накипело — и про неравенство военных наград, и про чужую войну, с которой он, Ахилл, пожалуй, отправится обратно домой:

«Царь, облеченный бесстыдством, коварный душою мздолюбец! Кто из ахеян захочет твои повеления слушать? Кто иль поход совершит, иль с враждебными храбро сразится? Я за себя ли пришел, чтоб троян, укротителей коней, Здесь воевать? Предо мною ни в чем не виновны трояне: Нет, за тебя мы пришли, веселим мы тебя, на троянах Чести ища Менелаю, тебе, человек псообразный! Ты же, бесстыдный, считаешь ничем то и все презираешь, Ты угрожаешь и мне, что мою ты награду похитишь, Подвигов тягостных мзду, драгоценнейший дар мне ахеян?.. Но с тобой никогда не имею награды я равной! Ныне во Фтию иду: для меня несравненно приятней В дом возвратиться на быстрых судах; посрамленный тобою, Я не намерен тебе умножать здесь добыч и сокровищ», —

…а взбешенный упреками Агамемнон, тоже перестав сдерживаться в выражениях, употребляет власть и, взамен утерянной дочери жреца Аполлона, отбирает у Ахилла пленницу Брисеиду: