В этих образах богов, лезущих в бой между смертными, получающих раны, рыдающих и ревущих, мы можем увидеть пресловутое очеловечивание сверхъестественного, характерное для античного мифа, или эффектный художественный ход, добавляющий увлекательности сюжету, а можем — метафору, подчеркивающую ужас войны, заставляющей страдать основы самого мироздания.
Вообще Гомер как классический повествователь подчеркнуто отстранен от оценки событий; он рассказывает историю, но, при всей яркой эмоциональности языка, не высказывает прямо своего личного отношения к событиям и героям. Однако сама эта объективная остраненность многозначительна.
В «Илиаде» герои — все: и троянцы, и греки. Они равно доблестны, равно страдают; они бывают жестоки или милосердны вне зависимости от того, на чьей стороне участвуют в битве. Автор не отказывает троянцам в героизме и не идеализирует ахейцев, даже лучших из них, даже вождей; он не дает оценок, но рассказывает достаточно, чтобы оценку мог дать читатель, как, например, в этом эпизоде с убийством пленного:
Крупный план повествования и эпическая подробность, часто сбивающие темп, особенно в сценах сражений, позволяют очеловечить и живых, и погибших; мы видим не только сошедшихся в яростной схватке бойцов, но, прежде всего, живых людей, смерть каждого из которых несет горе утраты:
Здесь неважно, убиты в бою греки или троянцы; скорбь одинокого, лишившегося сыновей старика не зависит от рода и племени.
Стремление к детальному повествованию подарило нам еще один, чрезвычайно значительный эпизод. Все тот же Диомед, подвигам которого посвящена отдельная песнь, съехался на колесницах с неким Главком, сражавшимся на стороне Трои, и перед тем, как начать метать копья, поинтересовался именем и происхождением оппонента. Герои поделились друг с другом пространной историей своих родословных и выяснилось, что когда-то дружили домами их деды. Копья тут же воткнулись в песок; Главк с Диомедом сошли с колесниц, обменялись доспехами и дали слово, что не станут сражаться друг с другом. Запомним этот момент: оказалось, что есть вещи важнее войны, и частное — выше общественного. В следующих частях нашей книги мы встретим культуру, где подобное было решительно невозможно. Но в гомеровскую эпоху война еще не приобрела значения культа, не стала основой системы общественных ценностей, и военные подвиги воспеваются в «Илиаде» в степени ничуть не более превосходной, чем труд землепашцев, мореходов или ремесленников.
Но вернемся на поле боя: там троянцы успешно противостоят превосходящим силам ахейцев, а Гектор, не видя среди греков Ахилла, громогласно воодушевляет своих воинов: