Менелай и Аякс с трудом выносят тело Патрокла из боя. Ахилл в своем шатре терзается предчувствиями большой беды, и вот — получает им ужасное подтверждение: сын Нестора Антилох приносит весть о гибели друга. Мы становимся свидетелями сцены невероятного, душераздирающего горя Ахилла: он падает наземь, посыпает голову пеплом, рвет на себе волосы, стонет. С плачем и криком сбегаются многочисленные пленницы, Антилох держит Ахилла за руки, опасаясь, что тот покончит с собой, на звуки переполоха является из морских волн Фетида в окружении множества нимф. Богиня пытается успокоить несчастного сына, напоминает, что это по его просьбе Зевс даровал победу троянцам — какое страшное утешение! На пике страдания к Ахиллу приходит горькое прозрение:
Менелай и Патрокл. Художник: Генрих Фюсли. 1770–1778 гг.
Вот она, еще одна инверсия в читательском восприятии Ахилла: теперь мы сочувствуем его отчаянному горю человека, вдруг осознавшего, что гнев, казавшийся таким праведным, погубил и его друга, и множество тех, кто, надеялся на него; более того — этот гнев губит и его самого, обессмысливая избранный жребий краткой, но доблестной жизни.
Собственно, на этом смысловой конфликт поэмы исчерпан, и нравственная трансформация главного героя завершена. Но отнюдь не разрешен конфликт внешний, и Ахилл должен вступить в бой, чтобы искупить последствия своего гнева и отмстить гибель друга. Сюжет мчится к финалу, и на этом пути мы сделаем еще лишь несколько небольших, но очень важных для нас остановок.
Доспехи Ахилла, которые он дал своему другу, были утеряны: их с убитого им Патрокла сорвал Гектор. Такое было обычной практикой, и в описаниях битв все время встречаются сцены, когда за доспехи и тело поверженного героя разворачиваются свирепые схватки. Фетида отправляется к богу Гефесту с просьбой выковать сыну новые латы, и тот охотно берется за дело, изготавливая среди прочего и знаменитый щит.
Щит Ахилла — это своего рода литературный артефакт, культурно-исторический мем, ставший знаком, метафорой прекрасных художественных излишеств и почти избыточного мастерства. Нам уже хорошо знакома подробность эпического повествования, внимание к деталям — от гвоздей на рукоятке меча до выскочивших на кровавую землю глаз, этим мечом выбитых из глазниц. Но описание щита Ахилла — это больше, чем стилистический признак или художественный прием. Вот Гефест плавит медь, добавляет олово, серебро, золото; вот делает обод, прилаживает ремень, составляет тело щита из пяти тонких листов металла, а потом начинает украшать его изображениями — и на протяжении более чем двух сотен стихов мы наблюдаем за работой божественного художника, который изображает землю, небо, море, солнце, луну и созвездия; затем два города, и в одном течет мирная жизнь: тут свадьба, невесты и женихи, музыканты, тут же рынок, на нем судятся двое, вокруг люди поддерживают спорщиков криком, и древние старцы, со скипетрами в руках, идут озвучить решение. Второй город в осаде врагов: тут воины на стенах, готовые держать оборону, а вот вражеская засада — в нее попадаются пастухи, они убиты, похищено стадо; вот сражение — и мчатся воины на колесницах, и летят смертоносные копья. Но и это не все: землепашцы идут за упряжкой волов, жнецы убирают с полей урожай, идет сбор винограда, а вот пастухи выгнали пастись стадо, но что это? — на одного из быков напали львы! На помощь бросаются люди и пастушьи собаки, но тщетно. Вот хоровод, нарядные девушки и юноши кружатся в танце, а вокруг них, по внешней кромке щита, замыкают кольцо бесконечные воды Океана.
Место этого пространнейшего описания в структуре поэмы является предметом для множества гипотез и интерпретаций. В нем можно увидеть модель мироздания, со светилами в центре, кругом земной человеческой жизни, символически отраженной в ее основных элементах (суд, торговля, семья, война, земледелие, праздники) и заключенной в границы надмирных вод, возможно, тех самых, над которыми в начале времен носился Дух Неведомого Бога. Может быть, это метафорическое изображение сотворения мира, в котором божество, сплавляя земные металлы, создает в горниле и небеса, и земную твердь, и людей; а может, поэтический эксперимент, порыв авторского вдохновения, один из тех неожиданных и гениальных творческих актов, которые не поддаются рассудочным объяснениям, а потому читателям остается или строить догадки, или просто получать удовольствие от изощренного описания, или вовсе перелистнуть десяток страниц, чтобы скорее добраться до жаждущего мести Ахилла, который уже облачился в новый доспех и готов обрушиться на троянцев.