«Один из самых оживленных рынков Москвы — Сухаревка, куда по праздникам стекается масса народа за всевозможными покупками, начиная от старых сапогов и кончая золотыми и бриллиантовыми вещами и дорогой мебелью».
Более поздний путеводитель «По Москве и ея окрестностям» 1903 года подтверждал:
«Возле Сухаревой башни на площадях постоянно происходит торг и в палатках и с рук, но по воскресеньям вся площадь устанавливается в несколько рядов палатками и сплошь заполняется народом, стекающимся со всей Москвы».
Сюда устремлялись все, кто рассчитывал что-либо купить или продать, кому просто хотелось поглазеть на товар или прицениться на будущее, кто надеялся поживиться в карманах заезжих провинциалов или на лотках торговцев. Здесь можно было по дешевке купить, а затем ловко перепродать искусно подделанные под золото медные брошки, кольца, другие украшения.
На Сухаревку с утра спешили и те, кого ночью ограбили или обворовали. И частенько расчеты пострадавших оправдывались. Вся Москва знала, что Сухаревский рынок — основное место сбыта краденого.
Рынок занимал огромную площадь в пять гектаров, окруженную тесным кольцом магазинов, лавок, пивных, трактиров и просто распивочных. Но славился он на всю Россию своей толкучкой. Тысячи людей с утра и до позднего вечера толкались на пяти гектарах между сотен временных палаток и рядами разложенного прямо на мостовой старья. В этой толпе уверенно чувствовали себя десятки карманников, барышников и мошенников.
Недобрую славу рассадника преступности в Москве вместе с Хитровкой и Чернышами по праву делили Ермаковка в Орликовом переулке, Морозовка на Таганке, чердаки Бахрушевских домов в Козицком переулке, владения Солодовникова на 2-й Мещанской улице и десятки им подобных мест — средоточий бездомных и безработных, нищих и беспризорных.
Вот и окончилась наша воображаемая прогулка по центру дореволюционой Москвы с помощью старых московских путеводителей. Этот более чем двухмиллионный город в канун Великой Октябрьской социалистической революции был не только крупнейшим экономическим, политическим и культурным центром России, но и столицей российского преступного мира.
Дореволюционные издания нередко представляли Москву, в отличие от шумного и чопорного Петербурга, тихим и добропорядочным городом, а москвичей — двойниками героев бессмертных творений А. Н. Островского, сошедших с подмостков Малого театра. Однако в традиционно степенном купеческом центре России, с его богатыми лабазами, ухоженными церковными и монастырскими подворьями, за фасадом внешнего мещанского благополучия с кисейными занавесочками на окнах и геранью на подоконниках существовала и другая Москва. Многолюдная, с шумными рынками и грязными толкучками, сотнями кабаков и трактиров, вонючими ночлежками и притонами. Здесь царили свои нравы и обычаи, действовали свои законы.
Боярская, а позднее купеческая Москва еще со времен Ваньки Каина — знаменитого преступника, вымогателя и провокатора первой половины XVIII века, славилась своими «татями», «душегубами», аферистами. С годами в городе сложилась особая каста людей, живущих только преступлениями.
Советское правительство с первых же шагов социалистического строительства, наряду с созданием правоохранительных органов нового типа, уделило большое внимание организации изучения преступного наследия прошлого, живучести его в новых социальных условиях. В ряде крупных городов были образованы кабинеты и клиники по изучению преступности и личности преступника. Наиболее плодотворно работа эта проводилась в Москве, где к ней были подключены не только юристы, но и психологи, медики, ученые других специальностей.
Выводы и рекомендации ученых стали хорошим методическим подспорьем для службы уголовного розыска молодого Советского государства. Нам же работы криминологов тех лет помогают сегодня понять специфику ушедшего в безвозвратное прошлое такого негативного социального явления, каким была профессиональная преступность, и более четко представить то наследие буржуазного общества, в борьбе с которым складывался МУР.
Перелистаем страницы некоторых трудов того периода. Старейший советский криминолог М. Н. Гернет в предисловии к книге «Преступный мир Москвы» дает характеристику преступной воровской среде:
«Коль скоро преступления становятся профессией, с нею происходит то, что происходит со всякой профессией, что происходит во всяком труде. Профессиональная преступность знает разделение «труда» и бесчисленные категории «специалистов», знает своих «рабочих» и своих «предпринимателей», имеет свою «профессиональную» честь и свою «солидарность»».