Так что в этом фильме вымысел? Среди персонажей есть актеры?
Что касается «факта и правды», признаюсь, лучшее в этой картине — вымысел. Фильм начинается в Тувинской автономной области, к северо-западу от Монголии: старик исполняет горловую песню о прекрасной горе. Еще есть эпизод, где двое детей — одному двенадцать, другому четырнадцать — поют песню о любви. Какое это имеет отношение к фильму о вере, спросите вы? Самое прямое. Я просто объявляю эти песни религиозными гимнами. Дальше в фильме — люди, погруженные в молитву. Мы ехали куда-то снимать, увидели вдалеке замерзшее озеро, на котором сотни людей рыбачили, просверлив во льду лунки, и я остановил автобус. Было очень холодно, они сидели на корточках, поближе к земле, спиной к ветру, и все смотрели в одну сторону, как будто пребывая в медитации. В фильме эта картина становится молитвой паломников.
«Звон из глубины» — это не попытка сообщить зрителю факты о жизни в России и отнюдь не этнографический фильм. Как стихотворение Гёльдерлина о буре в Альпах — не сводка погоды за 1802 год.
Легенда о граде Китеже — плод вашего воображения или она действительно существует?
Я услышал эту историю, когда был в России, и в нее на самом деле многие верят. В течение сотен лет город Китеж систематически разоряли татары, и жители взмолились об избавлении. Тогда Бог ниспослал им архангела, который погрузил город в бездонное озеро, где они отныне живут безмятежно, славят Господа и звонят в колокола. Летом паломники ползают на коленях по берегу озера и творят молитвы, но я там был зимой, когда озеро затянуло льдом. Я хотел снять, как паломники ползают по льду, пытаясь увидеть пропавший город, но паломников не наблюдалось, так что я заплатил двум алкашам из соседней деревни. Один лег и уткнулся лицом в лед, как будто ушел в глубокую медитацию. Бухгалтерская правда: он был пьян в стельку и уснул, так что после съемок эпизода нам пришлось его будить.
Что вы отвечаете тем, кто считает подобные методы обманом?
Что это обман только на первый взгляд. «Звон из глубины» — один из самых ярких примеров того, что я имею в виду, когда говорю, что только с помощью вымысла и постановочных сцен можно добраться до настоящего уровня правды, который иначе недосягаем. Я взял «факт» — многие верят, что в этом озере обрел покой град Китеж, — и обыграл «правду» ситуации, чтобы наполнить ее поэтическим смыслом. На поэзию мы реагируем куда как эмоциональнее, чем на обычный телерепортаж, поэтому «Уроки темноты» и нашли такой отклик у публики. Очевидно, что никто так не способен передать сокровенную, внутреннюю, таинственную правду, как поэт. Но по какой-то причине кинорежиссеры — в особенности, любители бухгалтерской правды — не сознают этого и продолжают торговать лежалым товаром.
«Звон из глубины» отражает какие-то общие настроения и мироощущение людей в России?
В русских есть что-то непостижимое. Моя жена родом из Сибири. Если говорить о верованиях и суевериях, в этих людях открывается некая поистине экстатическая глубина. Мне кажется, граница между верой и суеверием для них практически не существует. Вот вопрос: как показать душу целого народа в шестидесятиминутном фильме? В каком-то смысле сцена с пьяными, высматривающими подо льдом город, — это глубочайшая правда о России, потому что душа этой страны находится в постоянном поиске Китежа. Эти кадры очень точно передают, что такое русская душа и русский удел, и те, кто знают о России все, то есть сами русские, считают, что это наиболее удачный момент в фильме. Даже когда я рассказываю им, что паломники ненастоящие, а съемки постановочные, они не меняют своего мнения: они понимают, что в этом есть экстатическая правда.
Давайте поговорим о ваших оперных постановках. Вскоре после «Звона из глубины» вы сняли на фестивале Вагнера в Байройте фильм «Превращение мира в музыку». К тому времени на вашем счету было множество оперных постановок по всему миру. Стремились ли вы в этом фильме рассказать об опыте, накопленном на новом поприще?
В 1987 году я поставил в Байройте[103] «Лоэнгрина». Спектакль не сходил со сцены семь лет, вплоть до 1994 года, когда я снял «Превращение мира в музыку». Этот фильм необходимо рассматривать в правильном контексте: он служит вполне конкретной цели. На протяжении несколько лет франко-германский телеканал «Арте» снимал байройтские оперы. Им нужно было какое-то вступление, и они попросили меня снять фильм о самом фестивале. Изначально они настаивали на крайне сомнительной концепции, «Легенда о Байройте» или что-то в этом роде. Я отказался, и тогда они согласились на мое предложение сделать фильм о рабочих моментах фестиваля. Я объяснил, что начинать съемки надо не откладывая, потому что я там ставлю «Лоэнгрина» в последний раз, сам буду работать на фестивале, и мне будет проще говорить с коллегами и музыкантами, поскольку мы все равно будем встречаться каждый день.
103
См.: Frederic Spotts,