К ужасу своему я вижу, как мой двойник уверенно отвечает «Да».
«Наверное, та, которую вы спасли, покорила ваше сердце?». И я снова отвечаю «да». И потом мне задают какие-то совершенно немыслимые вопросы. Про мое отношение к трудовой и иммиграционной политике. Про мое мнение о модной секте — Церкви Утреннего Бога. Про мои любимые цветы. И я на все уверенно отвечаю.
«Вы ведь любите розы, капитан? Где вы полюбили эти цветы?».
«На Джорджии» — отвечаю я.
«А как муж госпожи баронессы воспринял известие об очередном увлечении своей ветреной супруги».
«Мы друзья», — заявляю я в ответ.
«Наших зрителей интересует, как вы познакомились с такой известной личностью, как баронесса?».
И я с удовольствием объясняю: «Я просто толкнул ее на пол. И упал сверху… Вот и все».
От этого кошмара я весь покрываюсь липким потом. Да что же это за акценты такие?
«Как вам удается всегда быть в центре внимания, капитан Уэллс?»
«Убивать людей — лучший способ привлекать к себе внимание».
Медсестра восторженно хлопает в ладоши. Я же хватаюсь за голову.
«А что вы любите больше всего, капитан?».
«…кого-нибудь убивать. Мне это… очень по нраву… бомбить… заводы… и авианосцы тоже… и еще… я люблю музыку. Блюзы. Это такая музыка с Земли двадцатого века».
«Вы потрясающе интересный человек, господин капитан. Я благодарю вас за откровенные ответы. Позвольте выразить свое восхищение вашим мужеством. Империя может гордиться такими гражданами, как вы».
«На что это вы намекаете, Деми?»
«У вас прекрасное тело. Госпоже баронессе повезло» — мурлычет черноволосая стерва.
«Наш герой предпочитает скромную и практичную одежду военного образца. Одежда для экипировки предоставлена сетью магазинов специальной одежды „Запа“. Хочешь мира — будь экипирован достойно. Никаких натуральных тканей. Только качественная сверхпрочная синтетика», — завершает мое выступление бодрый голос за кадром. И я хватаю пакеты с одеждой и начинаю выкладывать ее на одеяло. Какой ужас! Зачем она это сделала, холодная рыбина с противными тонкими губами!?
— Сэр, вам так идет этот комбинезон! Я вами восхищаюсь! — щебечет стерильная медсестра. — Можно, я возьму у вас автограф?
Я ставлю подпись на подставленном ею накрахмаленном носовом платке. Восторженная девушка спешит поделиться своей радостью с подругами. Я обессилено сажусь на кровать. Хватаюсь за голову.
«Дезинформация противника всегда являлась частью любых боевых действий», — неуверенно сообщает Триста двадцатый.
«Да не веду я никаких боевых действий! — устало отвечаю я. — И ей ничего плохого не сделал! Я и видел-то ее впервые!»
«Наверное, это любимое развлечение людей — делать друг другу больно».
«Ты думаешь? Ты думаешь, и я был таким же?»
«Затрудняюсь ответить».
Тогда я ложусь и беру в руки книжку. Такие сейчас редко встретишь. Обычные буквы, никаких голограмм и движущихся иллюстраций. Никто не комментирует вслух прочитанное. Я погружаюсь в волшебный ритм четверостиший. У человека, который их написал в незапамятные времена, чудное имя. Как у обитателя морских глубин. Триста двадцатый напряженно вслушивается в мои мысли. И я уплываю из этого мерзкого бездушного мира, увлеченный плавным течением слов.
А наутро снова приходит Мишель. Я ей в глаза смотреть стесняюсь, так мне стыдно.
— Наплюй и забудь, — говорит она. И легонько обнимает меня. Прижимает к себе. Ее тепло проникает в меня через тонкую ткань. И я, наконец, выхожу на свободу.
Глава 10
Издержки славы
Я замечаю среди телохранителей Мариуса, одного из тех, что сопровождал нас из космопорта. Я рад, что он снова в строю.
— Привет, Мариус!
Он недоуменно смотрит на протянутую руку, косится на Мишель. Потом осторожно пожимает мою ладонь.
— Здравствуйте, сэр! — вежливо басит он.
— Я рад, что ты выкарабкался. Давай без этих «сэров». Я Юджин.
— Хорошо, сэр. То есть Юджин.