— Вообще-то на Кришнагири.
— Если ты о своей посылке, то есть тысяча способов ее передать.
— Да нет. Просто, я собирался туда, чтобы…
— А, ты об этом… — Мишель поскучнела, и я догадался, что только что обидел ее. Только не понял, чем именно. Я ведь только хотел сказать, что обещал своему другу искать вместе с ним «черные слезы».
Мишель закусила губу, кивнула.
— Ах да, я и забыла, — сказала она преувеличенно ровным голосом.
— О чем ты забыла? Я только хотел тебе сказать…
— Юджин, — прервала она. — Я все помню. Ты мне рассказывал. Я не думала, что это так важно для тебя.
— Достаточно важно.
Мой желудок начал громко протестовать от голода. Так громко, что она услышала.
— Прости меня. Ты же голоден. Пойдем в бар, съедим чего-нибудь?
— Хорошо, — согласился я. И поплелся рядом, не решаясь взять ее за руку. Я гадал, что же не так сказал? Все же я действительно идиот. Вечно ляпну что-то этакое, от чего нормальные люди или смеются или бегут от меня, как ошпаренные.
— Ты прав, — согласился Триста двадцатый. И добавил: — Еще мне кажется, что я становлюсь идиотом вместе с тобой, чувак.
— Нахватался словечек.
— Мне нравится. Емкое определение. Означает приязнь к человеку, к которому обращаешься.
— Ты изменился, дружище.
— Я знаю. Мне нравится меняться.
Глава 4
Старые друзья
— Давай пройдемся по кораблю? — предложил я после обеда. — Познакомлю тебя с друзьями. Они нормальные, клянусь! Не те, которых ты видела, — добавил я, заметив ее недоверчивый взгляд.
Она согласилась только из вежливости. Все равно тут делать больше нечего.
— Пойдем в машинное. Там Кен должен быть. И Пятница. Они меня от крыс спасли.
— От крыс? — поспевая за мной, удивилась она. — Как это?
— Ну, меня за неподчинение приказу в Восьмой ангар сунули. Он законсервирован. Это место тут такое, вроде гауптвахты.
— И что дальше?
— Ну, а там крысы. Огромные такие. Чуть не сожрали меня. У меня до сих пор все ноги в шрамах. Кен меня спас. Он там жил очень долго. Его за самогон наказали.
— А что такое самогон?
И я, стараясь пропускать самые откровенные сцены, рассказал ей про Петра Крамера. Про спасение Милана, про бой с охраной, и про сражение с крысами. Не говорю только про Триста двадцатого. Иначе она окончательно от меня отвернется. Кому нужен друг-мутант? Получеловек-полумашина. Рассказал ей про Кена, и про умного Пятницу. Про то, как ходил в шубе из крысиных шкур, и как Кена потом в машинном отыскал. В общем, столько всего понарассказывал, что нормальному человеку в это трудно поверить. Вот и Мишель так же. Думает, что я преувеличиваю. Вижу это по ее глазам. Тогда я остановился, расстегнул липучки на голени и продемонстрировал ногу в шрамах.
— Как же ты выдержал? — спросила она.
Вот черт. Не хватало, чтобы она меня жалеть начала.
Я рассмеялся.
— Как обычно. С трудом.
Она только покачала головой.
— Иногда я чувствую себя очень глупой. Столько ненужной жестокости. Не могу понять, неужели нельзя без этого обойтись? Вы, наверное, друг другу таким образом мужественность демонстрируете, да?
— Прости, но ты говоришь глупости.
И удивленная улыбка в ответ.
— Ты очень изменился.
— Только бы тебе эти изменения не мешали, — ответил я, представляя на секунду, что она подумает, если узнает хотя бы о сотой доле моих приключений. На мгновение я снова вижу себя там, внизу. В пилотском отсеке флаера, дергающегося от порывов штормового ветра. Запах крови и смерти щекочет нос. Месиво танцующих на полу мертвых тел. Удивленные глаза мальчишки-офицера, рассматривающие кончик ножа, торчащего у него из груди. Бородачи, вцепившиеся в страховочные сетки по бортам, блюющие себе под ноги, не в силах разжать пальцы. Ощущение леденящего ужаса от того, что я сотворил собственными руками. Покаянная скороговорка Триста двадцатого внутри.
Я встряхнулся, отгоняя неприятное видение.
— Что-то не так?
— Все хорошо, — сказал я. — Скоро придем. Вот в этот лифт, и мы на месте.
Слава Богу, я сумел отыскать Кена в путанице трубопроводов и силовых щитов. По запаху сивухи. Сгорбленная спина, волосы из-под кепи — как спутанные сосульки. Замасленный комбез, стоптанные одноразовые рабочие башмаки, которые он, как всегда, носит не снимая по многу дней. Рядом с разобранным кожухом какого-то механизма, из которого торчат перемигивающиеся световоды — натюрморт из складного стакана, большой фляги и куска недоеденного пищевого брикета из армейского полевого рациона.