Вдали все грохотали взрывы, а ночные птицы на болоте молчали.
— Это уж кто кем захочет… — протянул Ричардас.
В стороне моста внезапно взметнулся слепящий столб пламени. Белый неестественный свет озарил болото, и мужчинам показалось, что остов моста ожил, взметнулся в воздух и застыл — на одно мгновение.
Долетела запоздалая взрывная волна.
— Неужели… ошибся? — прошептал Вилюс.
— Наверно, учебная грохнула. Или зверь какой на мину напоролся, спокойно возразил Ричардас.
— Завтра с самого утра уходим отсюда.
— Да уж, после этого клюкву собирать не станешь… Такое впечатление, будто на фронт угодили.
— Какое счастье, что можно идти спать и завтра мирно проснуться, улыбнулся Вилюс.
Этот взрыв был последним. Стало совсем тихо. Погасли лучи прожекторов одновременно, вместе с эхом взрыва.
Тоненьким голоском пискнула иволга и тут же замолкла — видно, решила, что не годится ей, дневной птице, распевать среди ночи.
До шоссе было далеко. Гуськом шли они узкой тропкой, протоптанной через поле, и Вилюс шагал последним. Дети скоро угомонились и стали ныть, но матери молча тащили их за ручонки, будто боясь опоздать. А спешить было некуда.
Наконец-то показалось шоссе. Издали светилась автобусная остановка, отмеченная желтым диском.
Доска с расписанием облупилась. Но Ричардасу удалось кое-как разобрать, что автобус на Вильнюс придет через час. Он оглянулся.
Вилюс стоял в стороне от всех и глядел куда-то вдаль.
— Послушай… — сказал, подойдя к нему, Ричардас. — Нет, пожалуй, не стоит…
— Да, говори.
— Ерунда, — махнул рукой Ричардас. — Правда, иногда всякая чепуха в голову лезет. Даже странно… Давай погуляем, чего тут торчать…
Вилюс послушно последовал за Ричардасом.
Шагали они по обочине шоссе. Прошли довольно далеко, но Вилюс ни о чем не спрашивал — куда они идут, что хотел сказать Ричардас. Пожалуй, Вилюс даже не заметил, как далеко они ушли от остановки.
— Мне все время кажется, что я уже видел этого солдата, — наконец заговорил Ричардас. — Действительно странно.
— Надо было спросить.
— Я только сегодня вспомнил.
— Много ездишь. Встречаешься с людьми.
— Вот именно встречаюсь…
Чуть поодаль от шоссе стояло длинное кирпичное здание, обнесенное живой изгородью из боярышника Во двор вела посыпанная щебнем дорожка.
— Школа, — пояснил Ричардас. — Зайдем?
Вилюс только пожал плечами. Времени еще было много, и ему все равно, куда идти. Не хотелось возвращаться на остановку, ему не о чем было говорить с женой.
Коридор с белыми стенами, на которых висели плакаты, диаграммы и стенгазеты, пустовал. Только в классах, за дверьми, на которых чернели таблички со светлыми римскими цифрами, приглушенно звучали голоса учителей.
— Все на уроках, — сказал Вилюс и почему-то грубо добавил: — А ты, конечно, вздумал корреспонденцию написать? На автобус не успеем.
— Надеюсь, дверь не заперта…
Вилюс не понял.
Ричардас толкнул одну из дверей, и она приоткрылась.
На полках были разложены искореженные каски, ржавое дуло пулемета, осколки снарядов, пожелтевшая тетрадка. Напротив, на стене, висел большой портрет солдата, видно переснятый со старой фотографии.
— Я знал, что это он, — негромко сказал Ричардас. — Не ошибся…
Внизу чернела подпись: «Погиб 22 июня 1941 года, взрывая мост с фашистскими танками».
— Нет! — закричал Вилюс. — Нет!..