Сереж, я у них там двое суток почти рожала, это просто пиздец какой-то был, я на стенку лезу, а они такие: чего орешь, давай, сама родишь, девка молодая, здоровая... там нянечка одна была добрая такая, она мне все повторяла: погоди, будешь ляльку нянчить, счастливая будешь...
Я уже и не помню толком, как оно все закончилось. Помню только, я лежу на этом кресле враскоряку, холодно, как в морге, а они суетятся вокруг, я все спрашиваю: все, да? Все?..
...а она не кричит.
Мне потом сказали: обвитие пуповины. Гипоксия.
Знаешь, я даже довольна первые пару дней была, что мне ее в палату не отдали. Мне сказали, мол, наблюдать надо. Ладно, думаю, пусть наблюдают, а я спать. Сутки после этого спала, веришь. Там в палате еще девчата были, их маленькие с ними, ревели порой на четыре голоса. А мне даже это спать не мешало, все как в тумане. Выплыву из этого тумана на обходе и обратно.
Мне потом сказали: ишемия. Пока она без кислорода была, могло что-то повредиться в мозгу.
Я говорю: ну это же лечится, да?..
...ходила и ходила к отделению , где маленькие в боксах лежали. Меня не пускали, но дверь стеклянная, все видно. Там в основном недоношенные были, а моя нормальная, крупная родилась, только бледная совсем, синюшная. И маска на лице, от кислородного концентратора. Маленькая такая маска, а все равно ей велика была.
А у меня еще молоко на вторые сутки пришло, больно так было. Мне выдали баночку и говорят: ну сцеживайся.
Потом так и сцеживалась. Все время. Она сосать так и не научилась. Берешь пипетку и по капельке ей в рот, чтобы не захлебнулась.
Мне сказали: угнетение рефлексов.
И так четыре месяца из больницы в больницу. Мне ее на втором месяце дали наконец подержать. А она тепленькая такая, легкая и почти не шевелится, понимаешь... Мне сказали: мышечная слабость.
А потом выписали. Ну как выписали. Отправили домой. После того, как я немного привыкла с ней управляться. И почти перестала пугаться, когда у нее судороги начинались.
А они почти каждую ночь. Как по расписанию. Сначала возится, кряхтит еле слышно, а потом какой-то такой хрип, словно не она даже, смотришь - а ее в кроватке выгибает. Как на мостик встает, понимаешь? Я звоню в скорую, они приезжают, колют реланиум, еще чего-то там делают, говорят: наблюдайте. И уезжают. Я поначалу плакала. Говорила: и что, и все? Положите нас опять, может, обследования какие, может, в Киев, в Москву... а мне говорят: мамочка, чего вы от нас хотите? Ну положим мы вас, все то же самое будет, только в больнице.
Мне уже потом сказали: она никогда не будет, как все дети. Вообще никогда. Хоть ты ее таблетками корми, хоть массажи делай, хоть все церкви свечками утыкай. Она не будет говорить, ходить. Даже за палец тебя не возьмет. Слышит она тебя или не слышит - непонятно. Что она видит, как она видит, что у нее там в головенке творится - непонятно. Даже кормить ее всю жизнь придется через трубочку.
И вот я сцеживаюсь в баночку, потом капаю и капаю ей в ротик из пипетки. Полчаса капаю, час. Что-то там, вроде, в нее попадает. Но вес набирала очень плохо. Полгода прошло, а она почти совсем не изменилась.
И глаза такие... Я Илье говорю: как у тебя. Голубые.
А он: у маленьких у всех голубые, потом поменяется еще. И сам взгляд отводит.
Ему тяжело с нами было, конечно. Как будто это он виноват, что у него такой ребенок родился...
А глаза да, голубые. Такими и остались. Только она их не фокусировала ни на чем. Так и лежала целыми днями. И взгляд блуждает так... странно.
А я все смотрю и думаю: она хотя бы знает, что я ее мама?