Сандар опустился на стул напротив. Сцепив пальцы куполом, он взглянул поверх него на Феранора.
— Я, кажется, понял, почему ты надулся. Ты злишься, что не успел похвастать своим назначением перед отцом Талиан! — с лёгким превосходством сказал он.— Феранор, он будет выжидать хоть сто лет, подыскивая выгодную кандидатуру. А тем временем мы прославимся и вернёмся домой! За твоей спиной будут шептать: «Этот парень охранял посла в Атраване!» Такого героя уже нельзя держать на границе. Не удивлюсь, если твой неказистый плащ пограничника украсит серебряный кант ревнителя.
— Ты так уверен в успехе? Что же тебе поручила Алтаниэль?
— Передать послание — остальное по ситуации. Я не имею права заглядывать в её письма, но могу догадаться об их важности по щедрости даров, которые везу шаху. Ты тоже поймешь, когда их увидишь.
Чтобы увидеть дары им пришлось покинуть каюту и спуститься в трюм. В трюме было темно. Пахло воском и дёгтем, а ещё сеном и свежим конским навозом. В устроенных вдоль бортов стойлах, фыркало два десятка коней. Проходя мимо, Феранор с удивлением опознал в одном из них своего чёрного жеребца с обрезанным ухом.
— Бегун? Откуда?!
— Что? — обернулся Сандар.— Ах, это… я ж говорил, что отправлял на поиски гвармолов. Они нашли постоялый двор, где ты останавливался. Я приказал забрать твои вещи и лошадь. Кстати, видишь вон того? Это один из подарков атраванскому царьку.
Феранор в это время радостно обнимал своего конька и на белоснежного скакуна он глянул мельком, без особого интереса.
Посол направился к ряду ящиков и корзин, стащил укрывающую их парусину и через минуту обернулся, держа в вытянутых руках меч в золочёных ножнах.
— Посмотри на это,— заявил он гордо, до половины обнажая клинок.— Настоящий гальворн! Таких во всём Эльвеноре осталось штук десять не больше. Зачарован. Сколы и зазубрины зарастают сами. Чужие мечи рубит как камыш!
Свет парящего над головой шара «светляка» заиграл на лезвии, разбрасывая вокруг серебристые отблески.
— Впечатляет,— сухо признал Феранор и сморгнул.
За спиной Сандара, подле раскрытого сундука, на носилках покоился чёрный шар, размером с большой арбуз. Его матовая поверхность поглощала свет, притягивая к себе взгляд, как чернильная клякса на белоснежном листе. Феранор узнал эту вещь, хоть никогда не встречал воочию. Редкая, но не забытая диковинка волшебных мастеров. Перворождённые называли её магверит, а люди именовали просто «зрительным камнем», используя только для общения на расстоянии и не ведая всех возможностей.
— Магверит тоже дар,— пояснил Сандар, запрятывая меч обратно в сундук и закрывая крышку парусиной.— Он один стоит как целое графство в людских землях. Теперь ты проникся важностью моей миссии?
[1]рубаха со стоячим воротником, широким запахом, подолом до колен и с короткими до локтя рукавами. Шилась из плотной ткани и использовалась как верхняя одежда, а так же поддевалась воинами под доспехи.
[2]Эльвенорская морская миля = 1,83км.
Глава 3. Жало скорпиона
Хафаш — он же латгул, он же сэлптар, в иных землях ещё именуется вампиром. Происходит от проклятых, кои после смерти своей восстали, дабы питаться от крови живых и тем бесконечно продлевать собственное существование. Трудно определить где в историях о хафашах истина, а где суеверия, так как сами они того не желают и всячески способствуют умножению мифов о себе. Точно известно, что света они не боятся, а чистое серебро и святые вещи способны причинять им боль.
Гриммуар «A Laidene Noyte Parjia»
Старый детский страх перед темнотой и таящимися в ней тварями снова брал своё, заставляя бежать, не разбирая дороги. Он споткнулся обо что-то мягкое, упал, задев головой выступающий из стены камень и содрав кожу на лбу.
В глубине тоннеля продолжали страшно и истошно орать. Так могли бы кричать подвешенные на дыбе и терзаемые палачами люди. Эти крики помогли беглецу прийти в себя. Он вскочил и побежал к спасительному пятну света, мерцающему впереди всего в полусотне шагов, трясясь как от озноба. Если бы только успеть…
Крик резко оборвался, перейдя в булькающий хрип. Почти сразу эхо донесло до него грохочущий треск и шорох множества лап.
Он не успеет!
Сердце рухнуло в пятки. Беглец снова споткнулся — на этот раз об длинную рукоять топора, брошенного кем-то на пол тоннеля. Не раздумывая, схватил его обеими руками, размахнулся, обрушивая удар на кое-как установленную крепь шахты. Он сам ставил её всего несколько дней назад, подкапываясь под фундамент стены.
Шорох быстро нарастал. Казалось, он уже видит проступающие в темноте очертания монстра. Страх и отчаяние удесятеряли силы. На третьем ударе дерево затрещало, как будто рядом раздирали хлопковое полотно. Отбросив топор, виновник бросился прочь. Тоннель задрожал, по стене побежала змеящаяся трещина. Льющиеся струйки песка переросли в лавину. С грохотом обрушилась каменная глыба, едва не похоронив его под собой. На пару мгновений установилось неустойчивое равновесие.
Задыхаясь в облаке пыли, он вслепую бежал туда, где с поверхности спускалась приставная лестница. Жалобный треск уцелевших крепей предупреждал, что новый обвал начнётся вот-вот. За спиной не смолкал уходящий к поверхности гул, словно там, наверху образовалась пропасть, в которую валятся останки колоннад и руины дворцов мёртвого города.
Он уже карабкался по ступеням, когда начался новый обвал. Через несколько секунд стенки песчаного колодца вокруг него поползли вниз. Лестница ощутимо просела и перекосилась. Подземелье Аль-Амаля не желало упускать своей жертвы.
Он закричал. Жутко и тоскливо, безуспешно пытаясь схватиться за кромку осыпающегося склона, без надежды на помощь, как вдруг на его запястье сомкнулись чьи-то стальные пальцы. Рывок! И вот он уже висит, болтая ногами, над воронкой, в которую превратился лаз.
— Аяз… Я чувствую, что при тебе ничего нет! — прозвучал над ухом сухой холодный голос.
Пусть глаза Аяза были забиты песком, но он признал бы говорившего даже лёжа на смертном одре.
— Гос…подин…— всё ещё вися в железном захвате, он откашлялся, прочищая горло от пыли.— Я почти достал её! Мы стояли у самых дверей, когда чудовища набросились на нас. Все погибли. Только мне и Папаку удалось бежать, но нас догнали в тоннелях… Господин, я ранен…
— Собачий сын, — прервал холодный голос.— Меня не интересует твоя банда. Меня интересует одна единственная вещь, которую ты клялся принести. Её нет.
Его словно щенка небрежно швырнули на песок. Рана на голове саднила. Другая рана, полученная в подземелье и о которой он в горячке забыл, начинала напоминать о себе нарастающей болью в боку. Как будто кто-то лил на кожу расплавленный воск. Аяз приподнялся, встав на колени, протёр руками глаза. Увидел серые от пыли сапоги, зацепился взглядом за торчащую из позолоченных ножен золотую сабельную рукоять, скользнул по груди и широким плечам, обтянутым кожаной бронёй. Увидел лицо, частично закрытое гутрой, взглянул в светящиеся красные глаза и боязливо потупился.
— Простите, господин! Мне надо только больше людей. Я снова спущусь… добуду! Клянусь Алу…— он резко оборвал себя, вспомнив, что его наниматель не любит имени Всевышнего.— Клянусь, что не подведу!
— Ты провалил всё, что тебе было поручено и даже больше,— лениво возразил наниматель, сверля его немигающим взором змеи.— К чему мне тратить силы и время на бесполезного неудачника?
Аяз содрогнулся. Он только теперь заметил, что красноглазый мужчина был не один. За его спиной из-за руин выходили страшные изломанные фигуры, с длинными спутанными волосами, в ошмётках ветхих одежд. Лица отдалённо напоминали человеческие. Ближайшее чудовище угрожающе щерилась широкой, от уха до уха, пастью, полной острой как иглы зубов.