Гюлим терпеливо ждал. Авва сама расскажет всё, что надо, как только услышит ответ богини. Вдруг ведьма напряглась, вскинула голову, будто услышав что-то недоступное остальным.
— На следующей луне, Горящая птица и Молодой Лев пойдут к руинам. Ты получишь то, что желаешь, если в тот день найдёшь под жалом скорпиона того, кто хочет прикоснуться к Смерти! — чётко проговорила она, разделяя каждое слово.— Он хочет идти, но не может ступить на тропу.
Авва замолчала, будто переводя дыхание. На песок из уголка раскрытого рта упала тягучая капля слюны. Гюлим вздрогнул, еле сдержав себя от уточняющего вопроса. Что это ещё за скорпионье жало и как под ним кого-то можно найти? И правильно, что сдержал, ибо ничего ещё не кончилось.
— Он наполнит пиалу кровью Праведника. Стена — рухнет. Отвергнутые падут перед Бессмертным царём. Лев склонится пред Орлицей.
— Клянусь силами Ночи, мне нравится это предсказание! — воскликнул Гюлим.— Бессмертным царём может быть только Саракаш! Я верну тебе, мой государь то, что пять столетий назад у тебя украли завистники и властолюбцы!
— Но берегись! — неожиданно перешла на крик Авва.— Что было забыто, то вспомнится снова. Нетвёрдый дух — предаст. Что убило когда-то, то снова убьёт. Убитый, воскресший и снова убитый!
Авва резко замолчала, уронила голову на грудь и завалилась на спину. Общение с Минрой отняло у неё все силы.
Гюлим недвижимо стоял на месте, разглядывая лежащую, как сломанная кукла, Авву. В глазах его разгорался лихорадочный блеск.
— Тот, кто хочет прикоснуться к Смерти, ужасно напоминает мне некроманта…— произнёс он.— Но, что это за жало скорпиона? Подери меня Свет, почему боги не могут говорить ясно и прямо?! Это герб, логово чудища, небесное созвездие?!
— Или духан[1] в Шагристане…— осторожно вставил Адихмар.
— Что??
— Духан, где я нашёл девственника, господин,— повторил хафаш в чёрном.— На вывеске там изображён скорпион.
— Под вывеской со скорпионом…— задумчиво протянул Гюлим, скребя костлявым пальцем закрытый гутрой подбородок.— В Шагристане самая богатейшая библиотека. Что как не она может привлечь столкнувшегося с нечаянной проблемой некроманта? Так-так… я начинаю понимать. Пойдём, Адихмар! У нас всего две седмицы чтоб подготовиться к встрече…
[1]Духан – таверна или кабак на Востоке.
Глава 4. Земля отцов
Есть среди них особый чин «Ревнителей», в которые набираются только чистокровные эльдары, завоевавшие уважение своим ратным умением. Таковым для отличия нашивают на плащ серебряный кант. Носить его высочайшая честь…
Амальрик «Записки путешественника»
Первыми существами, встречающими подходящие к берегам парусники, были дельфины, с радостными криками игриво выпрыгивающие из воды. Они пристраивались под кили прибывавших кораблей, ведя их за собой к суше. По лазурной глади залива как рой мух сновали множество рыбацких лодок. Эльвенорские корабли, изогнув узорчатые шеи-форштевни, проходили мимо них как величавые лебеди, вздымая белые крылья парусов.
— Шагристан! — сорванным голосом прокричали с мачты.
Феранор стоял на носу судна, обняв как подругу носовую фигуру в виде раскинувшего крылья феникса. Он помнил, как три дня назад тот же голос радостно и исступлённо кричал «Земля!»
Месяц, проведённый в море, сказался на нём не лучшим образом. Он похудел, черты лица его заострились. Кожа стала ещё белее, чем была. То есть очень, совсем, ну абсолютно белая, отчего круги недосыпа вокруг глаз смотрелись чернее самой Вселенской Тьмы. Казалось, что вот-вот и они начнут поглощать свет сами. Одежда и он сам источали убийственный запах тошноты и крепкого рома.
А всё потому, что проклятые парусники раскачивало на каждой волне! Выдерживать эту пытку помогало упрямство. И мысли о Талиан.
Он должен пройти через это ради неё.
Вдали, на скате окаймлявших залив гор, затянутый туманной дымкой, виднелся город. С корабля он казался построенным на восходящей из моря лестнице. На самом верху, сверкал луковичными куполами дворец правителя, как бы подавляя своим величием остальные дома. Ниже, за змеящейся лентой крепостной стены поднимались зелёные кроны кипарисов и пальм. Утопали в садах террасы с домами вельмож, тянулись к небесам острые иглы храмовых минаретов. У основания воображаемой лестницы располагался порт, тоже ограждённый крепостной стеной, соединённой с городскими укреплениями.
Вход в порт сторожили две башни, как мифические исполины, вздымающиеся из воды. Они недоверчиво взирали на проходящих мимо заморских гостей прищуром тёмных бойниц. От их поросших ракушками оснований под воду уходили концы толстой железной цепи. В случае надобности, она быстро натягивалась над водой, надёжно запирая канал.
Судно, на котором находился Феранор, первым вошло во внутренний водоём. Одна его сторона, обращённая к морю, была болотистой, с зарослями камыша, лохмотьями перепутавшихся водорослей и множеством мелких отмелей. Ближнюю к городу сторону обрамляли каменные террасы, с длинным изогнутым серпом молом у которого неподвижно дремали, сложив паруса-крылья, большие купеческие суда. На пирсах кипела работа. Полуголые рабы, с обмотанными белой тканью головами, сгибаясь под тяжестью грузов, беспрерывной вереницей тянулись по перекинутым с берега на суда доскам.
Команда убрала почти все паруса, оставив единственный носовой. Корабль медленно потянулся мимо занятых причалов. На террасах толпились причудливо одетые люди, с самыми разными оттенками кожи, от разбавленного молоком шоколада, до угольно-чёрного цвета. Вид бледнокожих эльдар тоже был им в диковинку. Люди показывали пальцами на парусники и невообразимо шумели.
Скрип досок подсказал Феранору, что на носу он теперь не один.
— Шагристан! — повторил капитан корабля — сухой, поджарый эльдар, с обветренным лицом и длинными просоленными волосами, перехваченными на лбу лентой.— Конец пути.
— Это…— Феранор быстро облизнул пересохшие губы.— Это и есть наш Риенлисет?
Капитан хмыкнул, поглядев на заполненные дикарями террасы, медленно проплывающий по правую руку.
— Когда-то был им, милорд. Примерно тысячу лет назад. Последние лет шестьдесят он называется Атраван. Варвары произносят это протяжно: «Атра-ал-лаван». А вы, надо думать, родом отсюда?
— Нет. Мой отец был Хармириена. Я родился уже после Исхода.
— Хармириен…— эльдар смешно наморщил широкий лоб.— Это северо-западнее, за горами, но всё равно почти рядом. В таком случае, с возвращением на почти землю отцов!
***
Море пришлось не по душе не одному Феранору. Неполная сотня улан, выстроившаяся на набережной, источала запах тошноты и сивухи. Бледно-зелёные лица смотрели на своего командира с выражением полного безразличия. За их спинами возвышался борт корабля со сброшенными сходнями, по которым сновали коричневые низкорослые гвармолы, перенося на берег посольские дары и имущество. За всем этим со стороны наблюдал небольшой отряд шахских воинов в синих одеждах.
Феранор прошёлся вдоль строя раз — другой, с удовольствием ощущая под ногами неподвижную твердь.
— Это и есть хвалёные меллорафонские ревнители? И их всего шестьдесят. Сандар, ты говорил о сотне.
— Ну, говорил, что где-то под сотню,— буркнул посол,— Десяток туда — десяток сюда… но больше полусотни. А что тебе в них не нравится? Все представители высоких семей. Вон тот вообще младший сын младшего сына правителя Дома «Единорога». А этот, с фениксом, мой дальний… э-э… троюродный брат по материнской линии моему отцу. Катмэ! Всегда путался в родственных связях.
«Вот это мне в них и не нравится!» — хотел сказать Феранор, но промолчал. Скрипнул зубами и вернулся к строю.