Маликон расплылся в совершенно жуткой улыбке: играть в догонялки с Темным эльфом? О, до чего же чудесная идея! Бедный, бедный мальчик… надеюсь, ты еще долго потом не сможешь сидеть. Благие пожелания молодому лорду в его славном начинании, потому что этот дрянной стервец давно и открыто напрашивался. Так пусть же восторжествует справедливость!
Остальные злорадно переглянулись, и только Шранк завистливо вздохнул.
Таррэн жадно втянул ноздрями ночной воздух и, безошибочно уловив дразнящий аромат ее тела, без предупреждения сорвался с места. Но Белка лишь насмешливо хмыкнула и бесследно исчезла — так, как умела чуть не с самого рождения. Только что была тут, а потом растворилась в темноте. Без звука, без шелеста потревоженных листьев и даже без тени. Ох, не зря ее признавали безоговорочным Вожаком свирепые Гончие. Не зря обходили за версту не только Стражи, но и хищные звери. Не зря запомнили даже грозные хмеры, а черные питоны со всей доступной скоростью спешили покинуть тот участок Проклятого Леса, куда вздумалось забрести его маленькой женщине. Она умела покорять, это бесспорно: заключенная в ее теле сила способна свести с ума, если она того пожелает. Но вместе с тем может легко уничтожить любое неразумное создание, рискнувшее перейти ей дорогу. Сам Лабиринт благоговейно замирал, когда она входила в его серые залы. Казалось, даже небо смущенно закрывалось тучами, едва на солнце блистала ее неповторимая красота. А двигаться так, как умела она, и вовсе не могло ни одно живое существо.
Он это знал. А потому бежал сквозь черный и подозрительно молчаливый лес почти наугад. Вслепую, ориентируясь лишь на едва уловимый аромат ее кожи и бешеный грохот своего второго сердца, которое тоже никогда не ошибалось. По крайней мере в том, что касалось его двуликой, невероятно ловкой, коварной и порой неуловимой, но горячо любимой пары.
Лишь вылетев на берег незнакомого озера, казавшегося под беззвездным небом совсем черным, Таррэн смог слегка перевести дух и жадно оглядеться. Но больше ничего сделать не успел: в шею предупреждающе кольнуло, а под левую лопатку, как когда-то давно, уперлось что-то холодное и очень острое.
— Замри, — шепнул на ухо знакомый голос, и он послушно обратился в камень. И неподвижно стоял, сгорая от внутреннего жара, даже тогда, когда ловкие пальчики избавляли его от ножей, бесцеремонно отстегивали ножны, сдергивали с широких плеч ненужную куртку, а затем распахнули рубаху и ловко пробежались по почти горящей коже. Он послушно терпел. Только грудная клетка бурно вздымалась, выдавая его с головой, да глаза бешено светились в темноте, как два неистово бурлящих кратера.
— Знаешь, иногда твоя сдержанность только мешает, — промурлыкала Белка, игриво пощекотав ему горло своим клинком. — Стараешься, стараешься… спинкой к тебе поворачиваешься… изгибаешься, как лоза… прямо устала намекать! А ты все равно упрямишься, бессовестный! Пришлось шишечками добавлять, дурачок, чтобы ты понял… хотя, может, в чем-то ты и прав: после небольшого отдыха чувства становятся гораздо острее… проверим, любимый?
Таррэн блаженно зажмурился, запоздало понимая, что видел ТЕ руны далеко не случайно. Что снова поддался ей, безнадежно проиграл, как и всегда, но (Торк возьми!) сегодня это было ужасно приятно. Ах, она маленькая, хитрая бестия! Ехидная кошка, вздумавшая испытывать его терпение на прочность!
Он в который раз восхитился ее коварством, позволившим водить его за нос весь долгий день, и с чувством покачал головой. Знала… все знала, маленькая хмера! Видела каждый раз, когда пытливо заглядывала в его глаза! До дна его видела даже без уз и все-таки добилась своего. А сейчас он, наконец, понял все и охотно сдавался — стремительно развернулся вокруг своей оси и жадно прильнул к подставленным губам, одной рукой притягивая к себе податливое тело, а ногой отпихивая подальше выроненный ею нож.
«Моя… Белка, ты только моя!»
— Навсегда, — слабо улыбнулась она и покорно закрыла глаза, когда нестерпимое алое пламя сошло с его рук и жадно заключило ее в горячие объятия.
Он вернулся в лагерь лишь поздним утром, когда и роса уже подсохла, и птицы проснулись, и Темные эльфы успели забыть о блаженной ночной тишине, а теперь хмурой компанией собрались возле вяло потрескивающего костерка и мрачно следили за тем, как Белка деловито собирает свои вещи.
— Так, это отдам Линни, чтоб довез — все равно ему делать нечего, так что пусть хоть барахло охраняет. Это, пожалуй, подсуну Аззару — он мелкий, много не доверишь, зато не жалко будет, если потеряет. Это для Корвина — он здоровый и крепкий, а значит, не уронит сослепу в грязь. Впрочем, если уронит, попрошу Таррэна ему голову отвернуть… доброе утро, соня! — на звук шагов она проворно обернулась и широко улыбнулась. — Долго ты гуляешь! Никак заблудился? Или совсем разнежился?