Перворожденные, уставшие за эту ночь больше, чем когда-либо, от внезапного шума дружно подскочили на месте и, наученные горьким опытом, проворно шарахнулись прочь, чтобы неведомая зверюга (ага, еще одна, помимо парочки хмер!) не вздумала утолять свой голод их издерганными телами. То, что это — именно зверюга, было бесспорно: ни одно разумное существо не умеет так взревывать и метаться внутри хрупкого каменного строения, подобно бешеной медведице, грозя развалить его на куски.
От одного звука приближающегося монстра леди Мирена приглушенно пискнула и юркнула за собратьев, торопливо благодаря небо за то, что больше не рискнула напялить роскошное платье, а мудро облачилась в дорожный костюм. Потому что только это обстоятельство не дало ей сейчас запутаться в тяжелых парчовых складках и позволило мужчинам вовремя закрыть ее драгоценную персону своими широкими спинами.
В тот же миг деревянные ворота сарая с новым грохотом распахнулись, и оттуда, сверкая хищными желтыми глазами, выметнулся хрипящий жеребец — громадный, черный, как ночь, свирепый и по-настоящему лютый. Правда, оседланный и уже взнузданный, но рослый, полный дикой, неукротимой силы, с крохотной белой звездочкой на лбу. Он стремглав выскочил на свет и, не заметив обомлевших эльфов, заметался по двору, пугая готовых к дороге лошадей, громко всхрапывая и высекая искры крепкими копытами.
— Ирташ, хватит! — с досадой раздалось из-за спины, и следом за недовольным вороным из сарая вышел хрупкий подросток, отряхивая запыленную полу короткой черной куртки. Невысокий, в изящных сапожках, нелепой вязаной шапочке на макушке, из-под которой торчали густые каштановые вихры; с удивительно правильными чертами лица, пронзительными голубыми глазами и звонким голосом. — Не в первый раз, в самом-то деле! Чего ты взвился?!
Жеребец, наконец, остановился и возмущенно фыркнул.
— Ну и что? — не понял пацан, бесстрашно остановившись в двух шагах и заложив руки за широкий кожаный пояс, где деловито покачивалась пара метательных ножей. — Чего тебе не нравится? Седло мешает? Так я сейчас поправлю.
Ирташ гневно заржал и яростно ударил копытом о землю, на что мальчишка покачал головой и, приблизившись уже вплотную, ласково погладил бархатные ноздри.
— Да перестань, ты отлично поработал. Смотри, какой красивый получился. Ничуть не хуже отца. И грива шелковая, и хвостик замечательный, и вообще, для новичка все вышло просто отлично. Ты у меня такой молодец, такой умничка… — нежно заворковал мальчишка, неустанно поглаживая всхрапывающего зверя. — Ну, вот и успокоился. Я тобой горжусь, славный мой, хороший… то, что копыта гремят, это нормально. Не надо пугаться, не в лес же идем. Ты привыкнешь со временем, обещаю. Карраш тоже сперва нервничал, а потом ему даже понравилось. И вообще, мы уже не раз с тобой это делали, ничего трудного здесь нет. Немного попрактиковаться и будет полный порядок. Вот так, хороший мальчик…
«Мальчик», возвышающийся на хрупкой фигуркой на добрую сажень, в последний раз шумно вздохнул и потерся мордой о чужое плечо. А пацан со знанием дела проверил высоту стремян, всунул палец под подпругу, убедившись, что она не позволит всаднику сползти на бок в самый неподходящий момент. Ласково чмокнул слегка прибалдевшего скакуна в лоб и, неожиданно обернувшись, сердито рявкнул:
— Карраш, обжора ненасытный! Где тебя носит?! Сколько можно есть?! А ну, плюнь эту дурацкую палку, марш сюда и помоги мальчику привыкнуть! Живо, пока я сам ее не отобрал!!
Из того же сарая донесся звучный хруст, словно чьи-то гигантские челюсти торопливо перемалывали не менее великанскую кость. Затем недовольное ворчание, новый грохот копыт, после чего перед Перворожденными показался еще один вороной — такой же могучий и полный диковатой силы, с абсолютно ненормальными желтыми радужками и хищной усмешкой во все сто зубов. Тоже — оседланный, в простой сбруе, с каким-то странным тряпичным свертком, старательно прикрепленным вдоль правого бока. И был он настолько огромным, что стоящий впереди Линнувиэль невольно попятился: ему еще не приходилось видеть столь чудовищных созданий. А преобразившийся мимикр, загадочно сверкнув желтыми глазами, грациозно подбежал к Ирташу и требовательно фыркнул.
— Гаррканец! — беззвучно ахнул Корвин, моментально разглядев габариты жеребца и характерный гребешок над переносьем. Он оторопело воззрился на роскошную черную гриву, свободно реющую на ветру, поразительную пластику, которую не могло скрыть даже это, неуклюжее для мимикра тело, и восхищенно прищелкнул языком. Отличный зверь. Просто превосходный. Но откуда он тут взялся?