У него не было ответа. Просто в какой-то момент он вдруг осознал, что больше не хочет смотреть на этот праздник жизни. Неожиданно ощутил себя здесь совсем чужим, лишним, поэтому бессовестно скомкал разговор с постаревшим, но все еще сильным духом отцом. Дал понять, что отказывается от сомнительной чести взять на себя его трудное дело и действительно тяжкий долг. Отказался от этого бремени, хотя отец очень настаивал, не смотря даже на то, что на богатое, но неудобное «наследство» нашлось два других претендента — старшие сыновья, которые были гораздо меньше рады видеть неожиданно объявившегося блудного брата, нежели их старый родитель. Еще меньше они обрадовались, узнав о содержании этого разговора. Затем на повышенных тонах высказали несогласие с политикой старого интригана, весьма недвусмысленно намекнули на чрезмерную удаленность младшего брата от дел, закономерно едва не получили от него в глаз и, забывшись, попытались поставить дерзкого выскочку на место (разумеется, после того, как покинули покои дражайшего папочки и вышли подышать свежим воздухом). После чего без промедления заполучили славное украшение на распаренных и одутловатых физиономиях, которых еще два десятилетия назад и в помине не было. Объяснимо обиделись и, наконец, гордо удалились, задрав припухшие носы и испортив настроение окончательно. Да еще и отец потом добавил мудрое «вот видишь, почему они не слишком-то подходят?» и тем самым дал понять, что по давней привычке нагло подслушивал.
В общем, невеселый выдался вечер.
Вал неслышно вздохнул и покосился на свое предплечье, где уже более десяти лет заслуженно красовалась гордая татуировка: собачий коготь, срывающий с неба семилучевую звезду. Да, он уже не тот своенравный мальчишка, который когда-то удрал из-под опеки отца, намереваясь добиться признания и воинской славы. Далеко не тот строптивый юнец, рискнувший ввязаться в одну давнюю, но весьма скверную историю. Даже не тот гордец, который потом с пафосом сбежал снова, собираясь поднабраться опыта в Серых Пределах с тем, чтобы все-таки вернуться и похвастать успехами. О, нет. Кажется, этим надеждам не суждено было сбыться, потому что любой человек, проживший рядом с Проклятым Лесом хотя бы пару лет, навсегда меняется. Как внутри, так и снаружи.
Сейчас ему прилично за сорок, хотя на внешнем виде это почти не сказалось. Сила в руках имеется немалая, опыта — на целый полк хватит, а везения и вовсе - на небольшую армию. Сноровка и раньше не подводила, меч он тоже умел держать, реакция еще с рождения была неплохая, но потом Стражи превратили прежние навыки в нечто совершенно невообразимое. Они выковали его, закалили, словно дорогой клинок бесценной гномьей работы; изменили настолько, что даже диву даешься, вспоминая прошлые поступки и творимые в запале глупости: мол, неужто это был я?!
Торк, а ведь действительно был: второго такого балагура среди бывших сослуживцев-Лисов на западной границе Интариса больше не найти. Да и среди Стражей его умение вывернуться из неприятностей и перевести стрелки давно вошло в поговорку, а склонность к авантюрам не раз сыграла с ним злую шутку… но он справился, вырос, преодолел даже это. Поумнел, что ли? Стал осторожнее и гораздо расчетливей, научился стелиться по Лесу незримой тенью, быть быстрее, сильнее и вдвое опаснее, чем любое другое существо на Лиаре: он стал одной из Гончих и с тех самых пор не мыслил себе иной жизни.
Но вчера, уходя из родного дома (наверное, навсегда?) и спиной чувствуя печальный взгляд сильно постаревшего отца, чуть не впервые за последние двадцать лет пожалел, что выбрал такую стезю. Что оставляет его рядом с нехорошо изменившимися братьями и трудным выбором, которой очень скоро все равно придется делать. Ведь дело всего его рода совершенно невозможно бросить. Его не оставишь, не забудешь, не уйдешь — слишком высок его полет, слишком тяжела эта ноша для высохших плеч одинокого старика и слишком велика ответственность за последствия некоторых решений, способных отразиться на судьбе всего королевства. А ведь отец действительно стар. Очень стар для такой работы. И Вал искренне пожалел, что ему теперь просто не из кого выбирать: Сиррин слишком любит власть и деньги, на все готов ради выгоды, по трупам пойдет, но своего добьется; а Коллин стал неприлично зависим от азартных игр и гоняется за каждой юбкой, что рискнет промелькнуть перед его жадными глазами. Кажется, у отца просто не было другого пути. Кажется, он уже устал от разочарований, но неожиданное появление младшего сына зажгло в его душе свет надежды, потому что бывший повеса и неисправимый задира вдруг вернулся суровым и сильным мужчиной, способным удержать в своих руках даже самое тяжелое бремя. Но этот свет быстро угас: Вал и сейчас не желал связывать себя обязательствами. Не имел иного долга, чем долг перед стаей и своей Заставой. Никогда не хотел влезать в эту липкую, несмываемую и совершенно омерзительную грязь, деликатно именуемую «политикой».