И тут младшая дочь отвернулась от матери, подняла на меня голову, поправила плюшевую единорожку, спрятанную за пазухой и хрупким пальчиком крохотной ручки прикоснулась к моему опухшему колену.
И тонким, едва слышным голоском спросила.
– Папа‑а‑а! Тебе больно?
Я посмотрел на нее, освещенную лучом налобного фонаря и некоторое время не понимал о чем она спросила, будто рассматривал инопланетянина, обращающегося ко мне на неком неземном языке. А когда понял, то мне стало стыдно за свою слабость. За то, что маленькая четырехлетка умудрялась переносить вызовы сегодняшней ночи и при этом не забывала побеспокоиться о родителе. А мы с женой, два взрослых лба, ответственных за жизни детей, позволяем себе истерить и опускать руки.
– Все хорошо, моя сладкая ляля. Папа твой в полном порядке, – ответил ей я и после перевел взгляд на супругу, которая, как мне казалось, испытывала то же самое чувство неловкости за допущенное малодушие, которое будто окатило нас ледяной водой, заставив немедленно прийти в себя.
– Мы будем ждать тебя здесь. Иди и проверь все… – лицо супруги оправилось, оставив на месте только привычные «домики» бровей и тревожные складки на лбу.
Я кивнул ей в ответ. Поворачиваясь по сторонам, я попытался найти подходящий предмет, который можно было использовать в качестве оружия, взамен оставленной в подьезде биты. О том, чтобы вытащить «на волю» ружье речи быть не могло. Ведь я понимал, что стоило мне пальнуть из него хоть раз, так грохот выстрела немедленно привлечет к нам рыскающую в поисках нас орду тварей.
И тут мой взгляд упал на нишу слева в углу, перед кассовой стойкой, прямо под полками с кормом для домашних животных. Ниша была заблокирована «колодой» из магазинных тележек, вложенных одна в одну. И возле самой стены, за тележками, я рассмотрел очертания длинной деревянной палки.
Стараясь не греметь колесами тележек, я передвинул их в сторону, освободил доступ к интересующей меня нише, протянул руку и достал швабру. Добротную, с толстой увесистой ручкой, в отличии от современных пластиковых аналогов. И взвесив ее в руках, приготовился выдвигаться на исследование торгового зала.
– Давай я пойду с тобой? – послышался шепот супруги, которая к тому времени сумела окончатлеьно прийти в себя и настроиться на последний рывок перед тем, как мы наконец сможем передохнуть после бессонной ночи.
– Нет. Как ты оставишь одних детей? – ответил вопросом на вопрос я. Она же не решилась со мной спорить и лишь крепче притянула к себе девочек.
– Мама, можно Киндер‑сюрприз? – послышался неожиданный вопрос старшей дочери, которая через плечо тянула руку к стенду, заполненному рядами сладостей.
– Милая, потерпи пожалуйста, нам нельзя шуметь, детка…, ‑ терпеливо ответила мать отдергивая руку дочери от любимого лакомства.
Мой же пустой, истерзанный голодом желудок в очередной раз взвыл утробным ревом.
– Мама, давайте все поедим немного шоколада. Что‑то намного лучше Киндер‑сюрприза. Чуток сахара для энергии нам сейчас не повредит, – предложил я и достал с полки знакомую синюю плоскую упаковку.
Раскрыв лакомство без лишних шумов и хлопот с оберткой, я поделил плитку на четыре части и раздал каждому члену семейства по положенному кусочку. Дети не стали капризничать и требовать свое, а послушно приняли шоколад из моих рук.
Теплая, терпкая, приторная сладость мягко таяла на моем языке, заполняя рот и обволакивая небо. Никогда, даже в самом раннем детстве, я не был большим фанатом шоколада, предпочитая другие разновидности десертов. Но я помнил, как однажды, во время долгого похода в горы, когда запас сил моего организма иссякал и энергии подниматься по склону не оставалось, мне помог оживиться темный шоколад, предложенный одним из друзей. Вот и сейчас, стоило сладкой приторной патоке добраться до моего страждущего желудка, впитаться в кровеносную систему и добраться до мозга, как фокус в глазах усилился, сознание прояснилось и мышцы тела, как казалось, принялись сжиматься и разжиматься намного легче, чем прежде, выполняя требуемые движения.
Покончив с шоколадом и перед тем как начать исследовать пространства магазина, я лучом фонаря прошелся по белому потолку, обустроенному квадратами фальш‑перекрытий и оборудованному неработающими сейчас лампами дневного света, думая о том, что все что находилось ниже представляло собой лабиринт из торговых рядов, которые могли бы с легкостью скрывать в своих недрах смертельную для меня опасность.
Все что я мог предпринять, чтобы подготовиться к сложной задаче, так это закрыть глаза и попытался представить в воображении схему расположения тех рядов, чтобы быть готовым к нападению и постараться не оказаться застигнутым врасплох.
Магазин был небольшим, площадью квадратов в сто, с тремя продольными рядами, плотно заставленными полками с провизией. С двумя входами у противоположных стен дома, обеспечивающими сквозной проход для покупателей. И теснота помещения, сложный план расположения торговых рядов, а также неизвестность относительно того, как обстоят дела со вторым входом, усугубляло мое и так уязвимое положение.
Я не хотел идти туда…
От черного безмолвия казалось бы хорошо знакомого помещения веяло смутной угрозой.
И еще проклятая характерная вонь аммиака…
Однако преодолев страх, я все же двинулся в путь…
Мария
Расколотая банка с огурцами лежала на моем пути, сверкая в свете налобного фонаря острыми краями стекла. Липкая лужа растеклась, занимая всю ширину прохода, так что мне пришлось сделать длинный шаг, чтобы не вляпаться в нее ногами. Проходя мимо я заметил, что края лужи успели высохнуть, образовав на полу белесое кольцо соли, а огуречные плоды покрылись слоем плесени, что являлось верным знаком того, что тот, кто скинул банку с полки, сделал это достаточно давно.
Преодолев преграду, я оказался на своеобразном перекрестке. Налево вдаль уходил длинный проход с полками, заставленными печеньями и чипсами, а с обратной стороны – занятый огромным холодильным шкафом с овощами и фруктами. Броские упаковки с закусками с их яркими рисунками, зазывающими покупателя немедленно приобрести товар, выглядели при текущих обстоятельствах нелепо, словно невеста в свадебном наряде, оказавшаяся по воле случая с киркой в руке в глубокой угольной шахте. Прямо находилась секция солений и маринадов, с коротким проходом, заканчивающимся тупиком, уходящиим влево, в сторону еще одного длинного ряда. В ровном ряду банок не хватало одной, и полка выглядела будто человеческая челюсть с недавно вырванным зубом. Той самой банкой, которая видимо и лежала расколотая на полу.
Я поочередно осветил фонарем каждый из рядов. И, поколебавшись, решил исследовать помещение начиная со своего внешнего края, после углубляясь вперед, приближаясь к выходу из магазина с противоположной стороны.
Пройдя вперед и преодолев несколько метров мимо стойки с маринадами, я оказался возле еще одного перекрестка. Налево, вглубь магазина уходил узкий проход с полками с бытовой химией, а справа виднелась приоткрытая дверь с прибитой поверх табличкой с надписью «Администрация». И стоило мне приблизиться к той двери, как аммиачная вонь с усиленной интенсивностью ударила мне в нос, без труда проникая сквозь ткань лицевой маски.
– Так вот ты где, мой цветочек аленький! – прошептал я сам себе, злобно усмехнувшись, и крепче сжал в руках рукоятку длинной швабры.
Дверь жалобно скрипнула на плохо смазанных петлях, когда я толкнул ее концом швабры и заставил открыться шире. Моему взору открылся небольшой хозяйственный закуток, почти полностью занятый небольшим столом, на котором лежали папки с бумагами и погасший компьютерный монитор. А чуть правее, в воздухе находилось нечто, что заставило меня отпрянуть от неожиданности. Нечто похожее на кошку или собаку, повернутую ко мне спиной, зависшую в полуметре от пола.