Поначалу они показались мне лишь звуковой галлюцинацией. Игрой больного, истерзанного мучениями воображения.
Однако стоило странным переливам продержаться в окружающем гвалте и грохоте еще немного, как звери внезапно затихли, будто также, как и я, прислушиваясь к неожиданному мелодичному трезвону.
И тревожное, липкое и напряженное безмолвие снова опустилось и пропитало окружающий мир, освободив звуковое пространство исключительно для возникшей из ниоткуда мелодии, которая в образовавшейся тишине зазвучала отчетливо и громко.
Жертва
– Я – тут, су‑у‑ук‑и‑и‑и‑иии!!! – следом послышался дерзкий и яростный мужской выкрик, в котором я узнал голос коллеги, – за мной, сволочи‑и‑и‑иии!!! – орал он.
Мне не было видно, что происходило во дворе. Однако воображение нарисовало для меня жуткую, но в то же время карикатурную картину, в которой сосед – грузный взрослый мужик с весом под сто килограмм, верхом на детском велосипеде катится по середине двора, и выкрикивает ругательства под аккомпанемент трелей детской мелодии, издающейся из динамика, встроенном на красном пластиковом руле.
– Тут я!!! Берите меня, суки‑и‑ии! Бери‑и‑и‑тее!!! Что?!! Боитесь?!! – продолжал орать он, а после принялся дурным басом напевать первые строки куплета пафосного и размашистого государственного гимна.
Существа еще некоторое время сохраняли молчание, словно недоумевая неожиданному развитию событий. Однако потом вдруг все разом снова завопили, захлебываясь в омерзительных скрипах, каркая, хлюпая и чавкая.
Мне немедленно стало ясно в чем была задумка коллеги. И от этого осознания мое сердце защемило от сожаления, а также от благодарности той жертве, которую принес он ради нас, вероятно понимая, что сам он заражен и обречен, решившись на поистине благородный поступок, пытаясь спасти нас, не зараженных, от неминуемой погибели.
Лапы зверей зашлепали по асфальту и брусчатке. И, судя по удаляющимся шумам, кинулись вслед за орущим коллегой, оседлавшим детский велосипед, оставив штурм дверей магазина, в котором мы прятались.
Тем временем, коллега продолжал выкрикивать слова гимна, дойдя до второго куплета. И… оборвался на половине слова, на излете высокой ноты, которую он, фальшивя, пытался взять отчаянным дерзким басом. А следом замолкла и детская мелодия… Она поначалу исказилась, заиграла быстро, потом медленно. А под конец совсем угасла, утонув в звериных скрипах и чавканьях.
Так что все было кончено очень быстро… Так же быстро, как и началось…
– Спасибо тебе, дружище…, ‑ прошептал я, понимая, что он не сможет услышать мои слова, однако чувствуя себя все же обязанным их произнести, при этом спрашивая себя, смог бы я сам принять подобное решение, оказавшись в аналогичной ситуации, и как всегда – не нашел честного и прямого ответа.
Впрочем, я понимал, что оправданность жертвы коллеги еще не была ясна. Вполне возможно, что разделавшись с ним, существа тут же вернуться штурмовать двери нашего магазина. Поэтому я продолжал напряженно прислушиваться к шумам со двора, напряженно ожидая появления признаков новой атаки.
Звери же не появлялись. Я мог расслышать лишь их отдаленные скрипящие поскуливания. Минута шла за минутой, и даже редкие скрипы вскоре пропали, растворившись в благодатной вечерней тишине, в который были теперь слышны лишь шумы моего отрывистого учащенного дыхания.
Отвлеченный последними событиями, я только заметил, что дочь перестала биться в конвульсиях, и теперь спокойно и расслабленно лежала в моих объятьях, с полузакрытыми веками, изможденная и все еще бледная, но пришедшая в сознание.
Вытерев кровавую слюну с ее подбородка, я приложил тыльную сторону своей ладони ко лбу малышки, горячему и мокрому от покрывающего его пота.
– Папа… Я – уже хорошо…, ‑ слабым голоском обратилась она ко мне, недовольно хмуря брови и отстраняя мои руки от своего лица.
– Ты его опять победила? – спросил ее я, ощущая прилив нежности к дочери, которая несмотря на трудности, выпавшие ей на долю, проявляла себя как стойкий и смелый маленький герой.
Она серьезно и деловито кивнула головой в ответ, выбралась из моих объятий и отошла вместе с младшей сестрой к матери, которая засуетилась вокруг детей, ощупывая их и поправляя на них одежду.
Я же подошел к деформированным ударами зверей двери, ведущей во двор, и прислушался, стараясь уловить любые звуки, которые бы означали, что опасность не миновала. Однако двор жилого комплекса был по прежнему погружен в безмолвие, и чем больше времени проходило в тишине, тем увереннее я себя чувствовал, убеждаясь, что предсмертный трюк коллеги на самом деле сработал.
Прислушавшись к себе и слегка опустив высоту воображаемой стены вокруг сознания, я также не уловил голоса «старого приятеля», недоумевая с одной стороны о его мощи, способной прорвать мою и дочери защиту. А с другой стороны об отсутствии разумного мышления у остальных тварей, которые по сути вели себя словно стая злобных, но глупых собак, которых можно было отвлечь от основной цели любым посторонним отвлекающим маневром.
Пройдя ко второму входу и вслушавшись к улице, я также не расслышал ни одного подозрительного звука. Потом я встретился глазами с супругой, которая сидела с детьми на полу возле кассовой стойки, наблюдая за моими движениями. С фонарем, закрепленным к ее лбу, сквозь свечение которого я смог видеть выражение ее лица. Скорбного, обвиняющего, но в то же время уставшего, сочувствующего и снисходительного.
Но тут она встрепенулась. Поднялась на ноги и энергичным шагом направилась к двум рюкзакам, которые мы взяли из горящей квартиры, стоящим в углу с полу‑распакованным грузом.
Судя по прыгающему лучу фонаря, отчетливо различимого в потемках магазина, супруга долго и упорно выискивала нечто в недрах одного из рюкзаков, вытаскивала наружу мешающие ей вещи, шарила по внешним карманам, и, наконец нашла то, что искала.
Подойдя ко мне вплотную, она протянула мне в лицо правую ладонь, в которой виднелся плоский темный предмет с продетым на конце металлическим кольцом.
– Что это? – недоуменно пробормотал я, тщетно пытаясь разглядеть и узнать этот предмет.
– Ключ от нашей машины! Я взяла их! Думала, что не взяла… Решила проверить. И, оказалось, что взяла…, ‑ ответила она упрямым и сухим тоном.
Я принял предмет из рук жены, осматривая его в свете фонаря, будто драгоценный алмаз, найденный нищим старателем в мутной африканской реке. Черный продолговатый кусок плотного пластика удобно лежал в моей ладони, напоминая о прежней жизни, когда я каждый день держал его в кармане, заводя любимый паркетный внедорожник, и наматывая десятки километров по городским дорогам.
Ключ представлял собой брелок с тремя кнопками, ответственными за дистанционное открытие и закрытие дверей, а также багажника. Брелок работал на батарейках, однако в углублении прятался обычный металлический ключ, которым можно было открыть двери, если электроника не работала.
Нажав на одну из кнопок, по не отозвавшемуся красным сигналом индикатору, я понял, что батарейка в брелке сдохла, что однако не было проблемой, учитывая обширную их коллекцию, имеющуюся в магазине.
Наскоро, хорошо знакомым способом, заменив элементы питания, я убедился, что брелок все же работал как нужно.
– Утром… Мы выезжаем рано утром… Ты подвезешь нашу машину к магазину, мы погрузимся и поедем…, ‑ тихо и глухо произнесла супруга. И, не дождавшись моего ответа, отвернулась от меня и вернулась к детям…
Дорогие мои уважаемые читатели!
Третья книга цикла «Знамение» подошла к концу.
Четвертая книга обязательно будет и она, по моему плану, вас должна удивить и захватить!
Но пока, до конца года, я решил сделать небольшой для себя перерыв, набраться сил и вдохновения, а потом снова приняться за дело…
Спасибо,
Тимур
Конец