Я, наконец, замолчал, ожидая ее реакции. Но она сохраняла молчание и смотрела вниз. И даже не улыбнулась.
Тишина в гостиной нарушалась лишь приглушенным звуком телевизора, показывающим очередную серию Маши и Медведя, загипнотизировав дочерей на диване, словно сусликов в степи при свете автомобильных фар. Я тут же подумал, что нужно добавить в наш список покупку большого внешнего диска, где я сохраню побольше оцифрованных детских мультфильмов для девочек. Ну и фильмов и сериалов для нас. Еще и цифровые копий книг и журналов. Да и вообще, как можно больше всего, чтобы не сдохнуть со скуки, когда отключится Интернет. Электричество — тоже, рано или поздно, конечно, пропадет, но можно будет добыть генератор. Или лучше солнечную панель, чтобы не возиться с дизелем и не беспокоиться о шуме.
Да что я опять только о себе… Надо подумать о сохранении хотя бы части наследия цивилизации. Сделать свою личную Золотую пластинку «Вояджера», вроде так она называлась, когда американцы отправили в космос сообщение для внеземных цивилизаций с приветствиями и музыкой великих композиторов. Да…, Интернета, скорее всего, не станет совсем скоро, а потом разрушатся музеи, библиотеки и научные центры…
— Ну, что ты думаешь? — коснулся я ее плеча, воодушевлённый, нездорово веселый.
Так как она повела себя дальше было совершенно на нее не похоже. На нее, мою маленькую хрупкую, податливую, слегка инфантильную женщину, никогда не повышавшую ни на кого голос, прячущую взгляд и теряющую от застенчивости слова.
Она медленно повернула ко мне голову и тихо спросила.
— Ты кому-нибудь об этом уже сказал?
— О чем? — с нелепой дурашливостью спросил я, хотя прекрасно понял вопрос.
— Тимур. Не придуривайся, — зашипела она.
— Нет, но…, я…
— Так говорил или нет? — ее голос перешел в угрожающий шепот.
— Нет, — резко, громко почти выкрикнул я, опомнившись от удивления, возмутившись таким странным, новым, наглым поведением супруги.
— А вчера, когда бухал со своими коллегами. Когда мы должны были начать работать над покупками по списку? — продолжала расспрашивать она, опять же совсем непривычным твёрдым и требовательным тоном.
— Нет, — растерянно ответил я, моментально выпустив из себя весь воздух возмущения, осознавая, что виноват, и при этом лихорадочно вспоминая действительно ли я ничего никому не рассказал, учитывая, что последнюю часть вечера, утопленную в алкогольном тумане, я совершенно не помнил.
— Точно? — продолжала давить она.
— Точно! — с напускной уверенностью ответил я, всерьез опасаясь за свою безопасность, если скажу обратное, замечая как дрожат ее пальцы, удерживающие в правой руке острую вилку, которую, как мне показалось, она была готова была в любой момент вонзить мне прямо в глаз.
— Даже Гуле и Русулу? — испытывающее спросила меня она, попав в самое слабое место, зная, что они были моими близкими друзьями на работе, от которых я, как правило, ничего не скрывал.
— Нет, — ответил я, ощущая как когти сомнения скребутся у меня в желудке.
— Хорошо, — процедила она сквозь губы.
— Успокойся, ты чего так завелась? С тобой все нормально? — с нажимом спросил я, стараясь вернуть себе привычную мужскую инициативу и доминирование, и крепко взял ее за плечо.
— Со мной — все нормально! — неожиданно громко, даже истерично вскрикнула она, дернувшись и скинув мою руку, — а вот что с тобой не так?!!
Партнер
— Ты вообще, что несешь?!! Для тебя это игра?!! Страница в Фейсбуке?!! Рассказики в Интернете?!! Спасение цивилизации?!! Пророк?!! Супергерой?!! Супергеееероооой!!! - взвизгнула она и швырнула вилку об пол.
От удара железа об кафель неприятно зазвенел воздух.
— Мама? Что случилось? — спросила старшая дочь.
Обе малышки обернулись к нам, удивленно уставив в нас две пары круглых, словно пуговицы, глаз. Их тоненькие, хрупкие фигурки вопросительно вытянулись, сделал их похожими на фарфоровых кошечек из старинного серванта.
— Прости… прости…, я не права…, - потерянно и тихо прошептала супруга, вдруг превратившись обратно в знакомое мне создание, скинув с себя чужую маску лютой стервы.
Она виновато посмотрела на детей, на меня, подняла с пола вилку и осторожно вернула ее на стол. Потом закрыла глаза, выдержав в молчании несколько долгих томительных секунд, а потом открыла, и начала говорить. Шепотом, чтобы ее не слышали дети. Но при этом жарко. Сбивчиво. Умоляюще смотря мне в глаза.
— Послушай меня, Тимур, внимательно. Только послушай! Все эти дни я много думала о том, что ты мне сказал… Обо всем этом…, твоем… предсказании… Когда тебя не было… Сначала я тебе вроде поверила. Потом мы писали тот список и строили планы. А когда ты ушел на работу и загулял, то я начала сомневаться. Ну что такое?!! Какие зомби?!! Какие космонавты?!! Так в жизни не бывает! Ты же любишь этих зомби, смотришь фильмы про них. Вот и приснилось тебе всякое под впечатлениями. Ты же, на самом деле, мечтаешь, что так и случится. Вот и поверил. Помнишь даже, когда мы жили в Дубай в двенадцатом году? Когда родили Дарию? Ты в первый день после родов потащил меня на премьеру «Мировая война Z». Я перетянула полотенцем выпадающий живот, мы наврали родителям, что поехали в торговый центр за подгузниками, а сами поперлись в кинотеатр… Помнишь? На следующий день после родов!!!
— Помню…, - ответил я, кивнув. И приятные воспоминания, с привкусом вины за ребячество, о днях, когда к нам пришла наша первая дочка, нахлынули на меня, заставив внутренние уголки глаз предательски увлажнится.
— И про сон Дарии думала. Как же так получилось, что вам обоим приснилось одно и то же. Решила ее еще раз расспросить. А она уже все забыла. «Не помню» — говорит. Еще я перечитала распечатки новостей, которые ты принес работы. Ну про эти полеты, даты и замену космонавтов. Ну и сон твой, на листочке. Который ты записал. Прочитала. Знаешь, я ночь не спала, пока ты с гулянки отсыпался. Все думала, в Интернете копалась. Но там столько всего, в этом Интернете. Чего только не пишут. Ну короче, я начала думать, что так не бывает. Что тебе показалось. И решила, что не буду тебе ничего говорить и переубеждать, а буду просто ждать пока сам не успокоишься… А потом я начала сомневаться уже в том, что сомневаюсь… и совсем запуталась…
Я смотрел на супругу молча, не перебивая. Ее губы заметно дрожали, щеки горели румянцем от волнения, взгляд перебегал между мною и детьми, сидящими на диване в противоположном конце комнаты, а ее руки то касались меня за колено, то теребили край желтого платья.
И тут, к своему стыду, я осознал, насколько черств и слеп был по отношению к моей женщине. Я совершенно не почувствовал в каком состоянии она находилась после того, как я раскрыл ей свою тайну. Мне наивно казалось, что все должно быть просто, как в двухмерном детском рисунке. Это — папа. Это — мама. Папа показывает пальцем маме на солнце, а та кивает в ответ и улыбается. И совершенно упустил ее из внимания. Ее эмоции и переживания. Что она — женщина, которая по природе чувствует даже интенсивнее и глубже, чем мужчина. А я ведь тоже прошел такой же путь мучительных раздумий и сомнений, и не просек, пока она проходила свой. Путь от первого шока, протеста, недоверия к принятию.
Только теперь я отметил, что все эти дни она была необычно отстранена и задумчива, даже сегодня вечером, пока готовила свою курицу с картошкой. Стояла на кухне, отвернувшись от меня, не говоря ни слова. Тихо занималась своими делами и даже ни разу не спросила, как часто бывает, как прошел день, какой сериал будем смотреть перед сном… И вот эта необычная смена поведений. Неожиданная, не похожая на нее агрессивность. Ведь она все это время напряженно шла по своему мучительному пути. А я — черствый эгоист, ничего не заметил!