Когда я вернулся на лоджию к родным, то обнаружил их на прежнем месте. Супруга сидела на полу и держала детей на коленях, крепко их обнимая, так что в темноте они показались мне одним большим и бесформенным силуэтом.
Налобный фонарь супруги был отключен.
– Что с фонарем? – шепотом спросил жену я, открывая рюкзак и пытаясь найти в пакете с медикаментами бутылек с медицинским спиртом, чтобы как можно скорее обработать руки, на случай, если на них остались следы заразы.
– Почему ты так долго? – сдавленным шепотом ответила она мне вопросом на вопрос, вскинув брови высоким домиком.
– Все уже нормально…, ‑ процедил я сквозь зубы, решив, что не буду рассказывать ей о том, что мне пришлось только что пережить.
– Что нормально? Что ты ищешь в рюкзаке? – громко, неожиданно перейдя с шепота, спросила она.
– Не кричи, – попытался оборвать я ее эмоциональный порыв, продолжая суетливо шарить в рюкзаке, вытаскивая наружу мешающие поискам вещи, и с горечью подумав о том, что если на руках осталась зараза, то теперь я измазал ею весь рюкзак и его содержимое.
– Они там?!! Да?!! Ты видел их?!! Я что‑то слышала! Скажи мне? – она схватила меня за локоть и впилась в него ногтями, снова показав мне свою истеричную и инфантильную сторону характера.
– Да. Там был один. Но я с ним разобрался… Так что в квартире теперь безопасно – уклончиво ответил я, – сейчас только обработаю руки… и мы двинем… Только держи себя в руках… Пожалуйста… Сейчас мы должны действовать с холодной головой…, ‑ убедительным и нарочито ровным тоном ответил я ей, призывая ее вторую натуру, мудрую и решительную, которая была нужна мне в столь сложной ситуации, вернуться и занять лидирующее место.
Она посмотрела на меня долгим и изучающим взглядом. И, наконец, решив что‑то про себя, кивнула в знак согласия.
– Сказал был мне… Вот возьми… – сбавив тон, прошептала она, достав из кармана тюбик с дезинфектором и передав его мне, – мы тут сидели в темноте, ждали тебя, я не знала что и думать…, ‑ оправдываясь за свой всплеск эмоций ворчливо добавила она.
Под удивленным взглядом супруги, истратив добрую треть флакона со спиртом, я обработал аэрозольным распылителем ладони и руки почти до локтей, лицо, а также содержимое и поверхность рюкзака, понимая, что подобные действия выглядят нелепо и бессмысленно, так как если зараза переносится спорами через воздух, то у нас все равно не будет шансов остаться не зараженными. Но все же, если вирус передается только через прямой обмен жидкостями и контакты с загрязненными поверхностями, то подобные меры могут быть оправданы.
– Теперь вы…, ‑ передал я супруге флакон и она без дальнейших расспросов принялась обрабатывать спиртом свои руки и руки детей, а еще вернула себе и детям на лица снятые ранее маски.
– Девочки, маски не снимайте, хорошо? Ни в коем случае не снимайте!!! Слышите?!! Ничего не трогайте… И никогда, слышите, никогда не касайтесь руками лица и рта! – мягко, но с нажимом обратилась она к детям, которые безмолвно, словно куклы, сидели у нее на коленях, тесно прижавшись к ней, и лишь кивали головами и испуганно моргали глазками.
Когда приготовления были закончены, я, подхватив на плечи воняющий спиртом рюкзак, повел семью в помещение квартиры. Оказавшись в спальне, я было решил разместить детей на безупречно прибранной широкой кровати, но передумал, рассудив, что на покрывале могли остаться следы заразы. А поэтому усадил их ровно посередине комнаты, на светлый длинноворсный ковер, которым был застелен пол. Супруга же без слов поняла причину подобных моих действий и села рядом с детьми, подняв голову и вопросительно посмотрев на меня снизу вверх. Я, немного поколебавшись, закрыв плотно дверь, ведущую в остальные помещения квартиры, также решил сесть с семьей рядом. Отложил в сторону ружье. Спустил рюкзак. Тяжело опустился на пол лицом к детям и тяжело выдохнул, ощущая как напряжение медленно и неохотно отпускает меня, а дыхание выравнивается.
– Что с твоим фонарем? – снова спросил супругу я.
– Батарейки сдохли, – прошептала она, удобно устраиваясь и поправляя маски на лицах детей.
– Так быстро?
– Наверное просроченные… Хорошо, что твои фонарь еще работает…
– Ничего… Доберемся до магазина и найдем там новые батарейки…
– До какого магазина? – удивленно спросила меня она.
– До «Оазиса», ‑ произнес я название нашего любимого продуктового магазина, расположенного на первом этаже соседнего дома, который стоял сейчас, словно жирная уточка на кишащем болоте с крокодилами, защищенный лишь хрупкой стеклянной дверью.
– Что? До «Оазиса»? Так вот какой у тебя план? – спросила меня супруга, и я не смог точно определить был ли в ее вопросе сарказм. Впрочем, у меня не было сил выяснять и разбираться.
И я рассказал ей все, что сумел придумать. Про то, что пока переждем тут, в соседской квартире, если огонь и дым не перекинутся на одиннадцатый этаж. Что попробую сдвинуть в сторону холодильник и проверю пожарный проход на этаж ниже. Если проход будет заблокирован, то будем ждать, когда очиститься путь выхода через подъезд. И будем надеяться, что у нас что‑либо да получиться…
– А они…? Эти твари…? Они огня бояться? И дыма? – неожиданно спросила меня супруга, поставив этим вопросом меня в тупик, – … если они еще там…, возле дверей нашей квартиры…, ‑ она показала указательным пальцем вверх, – … то получается, что не боятся…
– Я не знаю…, ‑ задумчиво пробормотал я после паузы, удивляясь тому, что сам не догадался озадачиться этим обстоятельством.
И тут, будто некие силы решили ответить на наши вопросы. Мы услышали неожиданный шум. Со стороны подъезда, за входной дверью, будто разбуженные неким призывом, истошно заскрипели, завопили, заклокотали и защелкали десятки тварей.
«Пора‑а‑а‑а‑а‑а‑а‑а‑а….!» – зашипело в моей голове и я опять ощутил, как по телу прошла дрожь, отчего у меня неприятно зачесались ступни, ладони, живот и спина.
Я плотно закрыл глаза и снова использовал трюк, который уже помогал мне защититься от зова монстра. Крепкая толстая стена немедленно взметнулась вверх, надежно защитив мое сознание и не позволяя твари копаться в моих мозгах.
И это сработало. Сипящий голос тут же затих.
И последнее, что я уловил, было зловещее:
«Мы иде‑е‑е‑е‑е‑м‑м‑м‑м…».
А потом, сверху, со стороны нашей квартиры этажом выше, что‑то тяжело и гулко ухнуло. А потом загрохотало снова. Методично и сокрушительно. Удар за ударом! Удар за ударом! От чего, как мне показалось, даже слегка задребезжали железобетонные перекрытия и стены нашего дома.
– Папа! Мне страшно! – жалобно пропищала старшая дочь и прильнула к матери.
– Что это? – испуганно спросила меня супруга, обхватывая руками детей, прижимая их к себе, как будто это сможет защитить их от яростной и безжалостной силы, которая беснуется этажом выше.
– Они ломают нашу дверь…, ‑ сдавленным хриплым голосом ответил я ей, вздрагивая всем телом от каждого доносящегося сверху удара…
Дочь
БАМ‑БАМ‑БАМ!!! – в ушах снова затрещал безумный оркестр из языческих барабанов, напомнив, что переводить дух рано и опасность для нас не миновала.
В нервном возбуждении я вскочил на ноги, будто мне нужно было бежать куда‑то. Но бежать было некуда… И я снова сел на пол.
– Спокойно… Пусть ломятся…, ‑ прошептал я супруге, стараясь дышать глубоко и ровно, чтобы обуздать вновь забившееся в тревоге сердце.
– Папа! Папа! Они нас убьют? – жалобным срывающимся голоском спросила меня старшая дочь.
– Нет, родная. Не бойся. Они нас не найдут… – попытался успокоить ее я, ощущая как от жалости к испуганной дочери сдавливается мое дыхание. И от того, что по сути дела я не был уверен в том, что ей говорил. Мне самому, взрослому мужчине, было страшно. И я мог лишь догадываться каково было ей, семилетней крошке, проходить через подобные испытания.
– Точно?!! – ее глазки наполнились слезами, – потому что…, потому что…, я видела дядь и теть…., они там…, во дворе лежат…, они их убили…. И та тетя с деточками…, которым ты отправлял покушать… Они тоже умерли… Я видела…, ‑ задыхаясь в приступе накатывающего на нее плача, сумбурно, путая слова, бормотала дочь.