Не нужно было быть гением, чтобы связать одно с другим. И понять, что именно так и воняют обращенные «существа» и выделения их тел. Этот запах я впервые почувствовал в предыдущей квартире. Так воняло от перепачканного калом, слизью и рвотой дивана в гостинной. От «гнезда», как я для себя его назвал. И от детской кроватки, в которой лежал несчастный обращенный младенец. Этим же запахом был сейчас пропитан воздух незнакомой квартиры.
И тут я вспомнил, что эта душная сладковатая вонь проникла в мою судьбу намного раньше сегодняшнего дня! Удивленный, что сразу не связал одно с другим, не увидел очевидную связь между событиями, я вытянул из закутков памяти два воспоминания.
Первым был случай из дальнего детства, уже в который раз за прошедший год всплывающий из глубин памяти, когда также тошнотворно сладко пахло из окна трамвая, который гремя железными колесами, вез нас с бабушкой из одной части умирающего индустриального городка в другой. А потом эта вонь повторилась совсем недавно, в прожаренном солнцем прошлогоднем мае, когда все безумие только начиналось… В тот день, когда я ехал по приморской дороге на машине, в облаке беспечных, хлопающих крылышками бабочек, которые попадали под колеса, размазывались об лобовое стекло, и гибли десятками, падая на горячий асфальт, пока другие, еще живые, продолжали плясать в прогретом воздухе свой короткий танец неотвратимой и близкой смерти…
– Да…, эти чертовы бабочки…, ‑ сказал я себе, в который раз смутно догадываясь, что эти бабочки не случайны. Что они также являются одним из многих кажущихся разрозненными кусочков пазла, который мне только предстоит собрать в одну картину, наряду с десятком других неразгаданных пока загадок. К которым сейчас добавилась тайна причины того, что я и старшая дочь чувствуем вонь от «гнезд» обращенных, а супруга и младшая дочь – нет.
– Я подумаю об этом потом…, ‑ оборвал я свои размышления и, крепче обхватив ручку бейсбольной биты, сосредоточился на происходящем. На чернеющем проходе, похожем на могильную яму. На зловещей влажной тишине незнакомой квартиры. И на том, что тошнотворная вонь мне подсказала, что в одной из комнат могут находиться «обращенные».
Несколько секунд я продолжал стоять без движения, опасливо вглядываясь в пугающую глубину прохода, обдумывая тактику дальнейших действий. О том, верным ли было решение оставить ружье и заменить его бейсбольной битой? И, может, стоило выключить фонарь и зайти в центральную комнату не привлекая внимания.
Поразмыслив и убедив себя, что поступаю верно, я все же двинулся вперед, ощущая, как руки и спина покрываются «гусиной кожей». Прошел сквозь проход. Остановился посреди широкой комнаты. И суетливо крутанул головой по сторонам, выхватывая из темноты чернеющие углы, опасаясь, что звери накинуться на меня, стоит мне оказаться к ним спиной.
Но никто на меня не кинулся. Тишина продолжала дребезжать в воздухе комнаты, словно холодный жирный студень. А барабаны в ушах отбивали мелкую дробь по моим натянутым нервам.
Еще раз, медленнее и внимательнее, я прошелся фонарем по стенам и углам. Также, как и комната из которой я вышел, помещение было оставлено в состоянии незавершенного ремонта. Голые стены были оштукатурены и выровнены с одной стороны, а три остальные оставлены в грубой бетонной стяжке. Гипсокартонный фальш‑потолок с отверстиями для лампочек был почти закончен и ожидал лишь покраски. По всем углам стояли грязные, измазанные цементом ведра и корыта. Справа у стены высилась широкая стремянка, небрежно прикрытая слоем плотного и пыльного строительного целлофана. А проход в третью комнату был на этот раз плотно закрыт сплошной деревянной дверью.
Убедившись, что комната не вызывала опасений, я позволил себе немного перевести дух. Но стоило мне облегченно выдохнуть, как со стороны, где стояла стремянка, до меня донесся слабый шорох… Моя голова немедленно повернулась и свет фонаря выхватил из мрака нужный кусок помещения.
Снова раздался шорох и нечто шелохнулось под стремянкой, слегка шевельнув край клеенки. Нечто скрытое от меня за ножкой конструкции и мелким строительным мусором. Мои пальцы так сильно сжали рукоятку вскинутой наготове дубинки, что, казалось, вросли в древесину. Дыхание в легких сдавило. А барабаны в ушах приготовились шарахнуть на полную мощность!
Стараясь держать луч фонаря ровно, я попытался разглядеть угрозу.
И тут! Сквозь электрический луч и полотно полупрозрачного целлофана я вдруг разглядел две крошечные желтые точки. А потом снова раздался шорох. Края пленки задрожали. Нечто визгливо скрипнуло, царапнув по барабанным перепонкам…И из‑под стремянки на меня стремительно выскочил небольшой серый комок!
Я не действовал благодаря своему физическому умению или навыку. А скорее сработал, повинуясь животному рефлексу, данному от природы.
Будто профессиональный игрок в бейсбол, я широко замахнулся битой и одним сильным и четким ударом влепил смачный удар в летящее в моё лицо серое нечто, отбросив его на противоположную стену комнаты.
Потом приблизился к комку. Навел на него круг фонаря. И обнаружил небольшое, облезлое, безволосое создание с маленькой уродливой и деформированной головкой. С тонкой полупрозрачной сероватой кожей под которой виднелась сетка лиловых вен. С тощими лапами, на концах которых виднелся веер острых когтей.
Оно лежало на боку и тяжело и часто дышало, издавая сквозь расквашенную, кровоточащую лиловой жижей пасть, жалкие скрипящие всхлипы. Его шея была неестественно свернута, а конечности подрагивали в конвульсиях. Желтые глаза существа все еще горели, обращенные в сторону стены, и мне казалось, что оно безуспешно пыталось перевести свой лютый предсмертный взгляд на меня.
Совсем скоро существо затихло. И погасло фосфорное свечение его зрачков…
Я поспешил с отвращением отвернуться от неприятного зрелища. Тем более, что тварь источала тяжелый и концентрированный «аромат» аммиака, проникавший мне сквозь маску в нос.
Я понял, чем являлось это существо. Точнее, чем оно было до того, как превратиться в изуродованную мутацией тварь.
Я понял, что когда‑то это была обыкновенная домашняя кошка…
Поворот
Надо было откинуть смердящие останки в дальний угол, чтобы дети не испугались, когда станут проходить мимо. Но тогда пришлось бы касаться кошки ботинком, что не вызвало у меня энтузиазма. Поэтому я лишь передвинул ногой одно из полупустых ведер и загородил им ненужный обзор.
Осмотрев бейсбольную биту, на одной из ее сторон я обнаружил прилипшую к ней слизь и мелкие кусочки костей и плоти, и преодолевая рвотные спазмы опустевшего желудка, я как мог почистил ее об кусок ветоши, валяющейся на бетонном полу, пообещав себе быть внимательным и не касаться испачканного места руками, а также не позволять прикасаться к заразе никому из членов семьи.
Узнав знакомую планировку квартиры, я безошибочно нашел путь через коридор к входной двери. Прильнул к дверному глазку и осмотрел подъездную площадку перед квартирой.
Площадка показалась мне свободной. Не веря удаче, я продолжал всматриваться в темноту, выискивая светящиеся желтым пары глаз, что означало бы, что проход заблокирован. Но как тщательно я ни смотрел, заметить что‑либо подозрительное у меня не вышло. И когда я было подумал, что дверной глазок попросту заклеен с обратной стороны, то все же сумел разглядеть очертания дверей соседних квартир, электрического щитка и лифтов, освещенные слабым свечением луны, которое проникало через распахнутую дверь на лестницу. Пространство перед дверью действительно было пусто!
Следующей задачей было убедиться, что я смогу открыть входную дверь. Что она закрыта лишь на ручной замок, а не на ключ, которого у меня не было. Пошарив по пговерхности двери фонариком, я обнаружил поблескивающую полированным металлом задвижку, и медленно, опасаясь издавать громкие звуки, повернул ее влево. Задвижка мягко и бесшумно поддалась. Я опустил ручку и слегка толкнул дверь от себя.